Печатается по решению Ученого совета Абаканского государственного педагогического института согласно плана издательской деятельности от 26 декабря 1989 года. УДК.

Методические рекомендации по проведению урока внеклассного чтения «Неотвратимость выбора» По роману Чингиза Айтматова «Плаха». Абакан, АГПИ, 1990, 32 с.

В данный выпуск включена разработка урока внеклассного чтения, в которой использованы критические статьи, высказывания автора, литературоведческие исследования. Автор излагает план урока, раскрывает наиболее трудные для восприятия учащихся вопросы, указывает литературу в помощь учителю, оговаривает возможность проведения урока-семинара в национальной школе.

Выпуск предназначен для учителей средних и национальных школ, преподавателей и студентов филологических факультетов высших учебных заведений.

Рецензенты: Кызласова А. Г., к. ф. н.; Сатаева Ф. А. — учитель литературы школы N 1 г. Абакана. Топоев Р. — студент факультета Национальных школ АГПИ.

Абаканский государственный педагогический институт. 1991

Истину надо выстрадать. Об этом говорилось тысячелетиями. Человек познавал истину только тогда, когда брал ответственность за себя, за близких, за страну, за историю. «Исторический стыд», о котором говорил на всесоюзном съезде учителей Е. Евтушенко, в нас десятилетиями не воспитывался, а заблуждения по этому вопросу оценивались как покушение на основы. С горечью приходится констатировать сегодня, что часто официальной личностью провозглашался оторванный от действительности фангом, а в жизни образцом для подражания становился жестокий, денежный и мускулистый супермен «в фирме».

Где же та гармония в жизни человека, о которой мечтал Ф. М. Достоевский? Жизнь деформировала смысл слов в оценках человеческого поведения. Литература, изучая противоречия общества, ремонтирует и исправляет этимологические деформации, пытаясь достучаться до сердца человека.

«Рождение еще не дает права называться полноценным человеком, — справедливо замечал Э. Межелайтис, — имя человека надо завоевать»¹. Как формируется человеческая личность? В чем состоит сущность духовности? Спасет ли красота человеческих отношений мир? Эти и другие «проклятые вопросы», волновавшие автора «Преступления и наказания», заставляют размышлять о судьбе человечества современных писателей. Рассмотрим в этом плане роман Чингиза Айтматова «Плаха» (журнал «Новый мир», NN 6-7, 1987 год).

ТЕМА УРОКА: Человеком надо стать.

ОБОРУДОВАНИЕ: Потрет Ч. Айтматова, выставка книг писателя, на доске запись основных дат из биографии.

ХОД УРОКА.

1. Вступительное слово учителя.

Эпиграфом урока стали слова Достоевского Ф. М. и это не случайно: Федор Михайлович мечтал о совершенном человеке. И до сих пор эта мечта не осуществилась, потому что люди не нашли способ искоренить зло. Русские писатели в своем творчестве не раз пытались распутать узел человеческих судеб, связавший воедино благородство и низость, милосердие и жестокость. Об этом мы узнаем, читая Н. В. Гоголя, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского. Вслед за ними наш современник Ч. Айтматов анализирует синтез добра и зла.

— Какие произведения Чингиза Айтматова вы уже знаете?

— Экранизацию каких сочинений писателя вам удалось посмотреть?

Добавим, что в последние дни 1988 года во Фрунзе состоялась премьера спектакля по роману «Плаха». Первый сбор пошел в Фонд для пострадавших в Армении. А в первые дни 1989 года был поставлен балет по мотивам произведений Ч. Айтматова.

2. Биографическая справка включает самые важные вехи на жизненном пути писателя: Чингиз Айтматов (1928) народный писатель Киргизской ССР (1958), академик АН Кирг. ССР (1974), Герой Социалистического Труда (1978), член КПСС с 1959 г. Депутат ВС СССР с 1966. Ленинская премия в 1963 г., Государственная премия (1968, 1977 гг.). Пишет на русском и киргизском языках. Поднимает острые социальные и этические проблемы. Повести: «Джамиля» (1958), «Материнское поле» (1963), «Прощай, Гюльсары» (1966), «Белый пароход» (1970), «Пегий пес, бегущий краем моря» (1977). Романы: «И дольше века длится день» (1980), «Плаха» (1986).

3. История создания романа «Плаха».

Первостроители социализма не сомневались в том, что новая цивилизация обеспечит царство свободы, уважения личности, заботы общества об ее достоинстве. За годы перестройки мы далеко продвинулись по пути к этой цели во многом благодаря нашей литературе. Творчество сегодня определяется мерой таланта и социальной ответственности. Эти исходные литераторов позволили нам увидеть новые пласты в самой реальной жизни. Например, В. Антонов в повести «Васька» рассказал о судьбе людей, вынужденных жить под чужим именем; Ю. Поляков поднял проблему «дедовщины» в небольшом произведении «Сто дней до приказа»; А. Вознесенский в поэме «Ров» вскрыл проснувшиеся хищнические инстинкты негодяев, разрывающих братские могилы в поисках золотых коронок и колец. Ч. Айтматов показал трагедию наркомании: «Мы почему-то все время убеждали себя, что наркомания процветает где-то за рубежом, но только не у нас. Но тем временем оказалось, что и в нашем обществе тоже могут возникнуть такие нежелательные явления. Это просто бедствие…»².

Писатель отмечал, что мы сейчас переживаем какой-то новый этап острого ощущения нашего противоречия с природой, что не в праве стоять в стороне от общественных проблем. Больше всего Айтматов беспокоился за нашу молодежь. Настоящее — это, по его мнению, — перепутье, на котором концентрируется человеческий опыт и идеал будущего. Молодой человек не всегда может ориентироваться на этом жизненном перекрестке и сбивается на неправильный путь. Молодости надо помочь разобраться и это задача взрослых: «Никто за нас не будет воспитывать нашу молодежь и формировать юные души. И нельзя благодушествовать, что ничего страшного не происходит: сейчас они жестокие, бессердечные, высокомерные, а подрастут — исправятся, мы их исправим. Не исправим. Исправлять труднее»³.

Ч. Айтматов предполагал создать большой синтетический роман «Круговращение», в котором бы была сделана попытка раскрыть многие проблемы молодежи, который вобрал бы к себя и историю Авдия, и историю семьи волков. «Воплотить замысел, — говорит Айтматов, — соединить разные сюжетные линии, разные времена в единое целое оказалось очень сложно. И, поняв, как долго мне предстояло работать над этой вещью, я решил историю Авдия написать отдельно. Я не предполагал, что она выльется в роман, думал — будет небольшая повесть, но она подверглась саморазвитию».

Произошло это, вероятно, вследствие исследования автором глубин человеческой души, анализа тайн различных характеров. Это сложно.

Э. Межелайтис, размышляя над «Песнями Мальдодора» Лотреамона, отмечал: «К сожалению, ад — и в самом человеке. Потому что духовная деформация: зависть, злость, ненависть, отчуждение, лицемерие, лесть, ложь — и другие подобные чувства как раз и создают ту адскую ситуацию, ситуацию, когда два человека не могут ужиться друг с другом. И вроде бы и места, и воздуха, и пространства хватает, а им все равно тесно. Такая духовная поляризация главным образом является причиной многих бед. И, самое главное, страдают сами же люди»⁴.

В жизни часто встречаются «духовно полярные» люди, как отнестись к ним? Чью сторону поддержать? Давайте проверим себя: всегда ли умеем мы отличить добро от зла? Пищу для духовного самовоспитания дает нам роман Айтматова «Плаха»: писатель рассуждает о человечестве, мы прислу-шиваемся к себе: что можно изменить к лучшему? Не случайно, объясняя смысл названия романа, автор замечал: «Человек в течение своей жизни так или иначе оказывается перед нравственным выбором — плахой. Иногда он всходит на эту плаху, иногда не всходит. В данном случае название говорит о том, какой пеной дается плаха — восхождение к ней, и есть ли в этом смысл, в атом пути на крестную муку»⁵.

4. Беседа по содержанию произведения.

Каких «полярных духовно» героев романа мы можем назвать?

Авдий и Бостон — главные герои, каждый из них имеет противников: у Авдия — это Обер и его приспешники, у Бостона — Базарбай и ему подобные.

Поставим перед собой задачу сравнить духовность Авдия и Бостона.

Чтобы основательно разобраться в этой проблеме, проследим за историей жизни Авдия. Он предстает перед нами мятущимся, ищущим Добро.

Что не устраивает Авдия в жизни?

Авдий живет в то время, «когда идеалы меркнут и процветает произвол». Люди потеряли Веру, Авдий придумал своего Бога-Завтра, творца человечности. Он ищет сподвижников, наивно полагая, что самые ответственные сосредоточились в молодежной редакции.

Отвергнув официально признанного бога, Авдий свято верит в то, что у каждого человека в душе должен быть свой бог. О себе он говорит: «Моя церковь это я сам». Герой «Плахи» отчаяно пытается достучаться до сердец людей, стремясь разбудить добро, но всюду его встречает равнодушие: «Сколько сил и стараний я приложил, чтобы написать мои степные очерки, чтобы передать в них мою гражданскую боль, я написал их как исповедь, но тут вторглись какие-то соображения о престиже страны (подумать только, чего ради мы создаем тайны от самих себя?). «Прошедший 1988 год не сумел убрать эту проблему, пресса неоднократно поднимала вопрос о «запретных цифрах»: можно прочитать информационные сообщения о том, как организована наука в Китае, Венгрии, на Сейшельских островах, только не о том, как она организована у нас. ЦРУ знает эти цифры, мы нет.⁶ Бюрократизм иссушает души людей, повсюду Авдий встречается с равнодушием и инертностью.

Почему же он не смиряется?

Его душа не очерствела и диктует ему потребность действовать, он решается бороться со злом в одиночку.

Человеческая мудрость гласит о том, что один в поле не воин. Значит ли это, что Авдий обречен?

Он понимает слабость борца-одиночки, но, отказавшись от болей борьбы, он еще больнее будет мучиться в бездействии. Начинали борьбу всегда единицы, но за ними шли массы.

Встречали ли мы в литературе прежде борцов-одиночек, выступающих за правое дело?

Такого героя показывал в своей известной поэме К. Ф. Рылеев:

Да, знаю я: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа.
Судьба меня уж обрекла,
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?

О судьбе Григория Добросклонова писал Н. А. Некрасов:

Ему судьба готовила
Путь славный, имя громкое
Народного заступника,
Чахотку и Сибирь.

О людях, первыми начинающих борьбу за будущее человечества, очень точно сказал Н. Г. Чернышевский: «Мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы…».

В народе такую готовность умереть за правое дело именуют словосочетанием «идти на плаху».

Можно ли назвать «правым делом» то, ради чего Авдий идет на гибель?

Авдий даже смертью своей пытается пробудить в людях совесть. Он убежден, что с возрождением Совести исчезнут Потребительство, Жестокость, Жадность. Подобные способы перевоспитания общества мы встречаем в романах Л. Н. Толстого, научном трактате Д. И. Писарева, завещании сибирского философа-самоучки Г. Бондарева.

Насколько жизненна вера в силы проснувшейся совести?

Сама по себе попытка искоренить зло прекрасна, но она бесполезна, потому что идеалистична: «…преступники, мерзавцы, тупые убийцы должны были вызвать в нем желание отомстить, а не сострадание. Но идеалист Авдий Каллистратов не желал усваивать уроки жизни, и никакая логика тут не помогала. Подсознательно он понимал, что поражение добытчиков анаши — это его поражение, поражение несущей добро альтруистической идеи. Ему оказалось не по силам повлиять на добытчиков, чтобы спасти их. И вместе с тем он не мог не понимать, как уязвим он из-за этого своего всепрощения…».

Авдий посвятил свою жизнь пробуждению в людях добра, а умер от торжествующей злобы.

В чем главная ошибка Авдия-перевоспитателя, приведшая его к трагедии?

Он полагал, что в людях так много зла из-за того, что они забыли о секрете человеческой души — раскаянии: «Но как же может человек быть человеком без раскаяния, без того потрясения и прозрения, которые достигаются через осознание вины — в действиях ли, в помыслах ли, через порывы самобичевания или самоосуждения? Путь к истине — повседневный путь к совершенству».

Какими путями Авдий стремился разбудить в «добытчиках» совесть? Метод «делай как я» остался без внимания с их стороны, обращение к Богу «в душе каждого» вызывает лишь злобное раздражение, наконец, сама попытка доказать неправильность жизни людей Обера оказалась трагичной для героя: «Ну что тебе открылось в хождении по мукам»? Вот она жизнь… Нуждаются ли гонцы анаши в тебе? Что ты для них можешь сделать? Переубедишь? Заставишь жить другой жизнью? Как сумеешь отвратить их от зла, очистить покаянием заставить отречься от преступного промысла и увидеть подлинность в другом?».

Осознание нелепости избранного пути делает натуру Авдия трагической, а способность вступить в единоборство, взять ответственность за всех усиливает общее сожаление о разумно растраченных жизненных силах Авдия.

Исследуя творчество Ч. Айтматова, В. Кожинов отмечал необычность и неожиданность появления у писателя такого героя, как Авдий.⁷

В чем самобытность образа Авдия?

Во-первых, Авдий — человек Христианской религии (лег на плаху, повторил подвиг Иисуса). Айтматов первым с симпатией написал о верующем молодом человеке. «Кто из верующих попадал до сих пор в круг внимания наших литераторов?». На этот вопрос отвечает В. Чубинский: «Несознательные старухи, фанатики-сектанты и жертвы их. Церковь у нас отделена от государства, а тем самым от принятой в обществе идеологии отделена идеология религиозная. Но литература не должна быть отделенной ни от чего»⁸.

Сам писатель настойчиво повторял, что Авдий — выстраданный им образ, «фигура, связывающая пласты времени, бросающая вызов инертности молодых душ, стремящихся ощутить себя наследниками всей человеческой культуры». Именно с появлением людей, подобных Авдию, Айтматов связывает надежды на преобразование современного мира.

Образ Авдия является неожиданностью для читателей еще и потому, что он, во-вторых, стал главным героем романа. «Да, — говорит писатель, — Авдий русский, но я рассматриваю его шире — как христианина, хотя то, что в нем происходит, касается и тех, моих современников, которые своим происхождением связаны с другими вероисповеданиями. В данном случае я пытался совершить путь через религию — к человеку. Иисус Христос дает мне повод сказать современному человеку нечто сокровенное. Поэтому я, атеист, столкнулся с ним на своем творческом пути».

Авдий чем-то напоминает и Демона, и Фауста, и Дон-Кихота, с этим автор соглашается, но добавляет, что как художник он оставляет за собой право на создание особого духовного мира и необычных обстоятельств для того, чтобы отразить через них идею произведения: «Из всех линий романа для меня главный Авдий, его искания».

Судьба Авдия — урок живущим на Земле. «Человека ежедневно терзает, разрушает и уничтожает сама жизнь… Но все же каждый человек хочет лучше познать самого себя… каждый из людей должен когда-нибудь взглянуть в глаза и смерти, писал Э. Межелайтис. — Жизнь дается нам однажды, и никто ее нам больше не предложит. Сделаем из этого правильный вывод».

Правильную позицию в жизни человека помогает определить образ традиционного героя Айтматова — Бостона.

В чем сходство судеб Авдия и Бостона?

В условиях застойного времени Бостон оказался без поддержки, без должного уважения за добросовестнейшую ра-боту, без понимания со стороны партийного руководства. Пьяница и лентяй Базарбай смеет запугивать в такой обстановке Бостона: «Я тебе такое устрою, что на своем партийном собрании, где ты все выставляешься, я, мол, всем передовикам передовик, всех уму разуму учишь, что позабудешь, откуда солнце всходит и куда заходит». Бостон, как и Авдий взял на себя ответственность за все происходящее вокруг него, пошел один против Зла: «Одну обойму вставил в магазин, другую сунул в карман, точно собирался на бой…». Бостон тоже идет на плаху.

Что разделяет схожих по духовному складу героев?

Их разделяет жизненная позиция. Авдий идеалист, Бостон — практик. Он ответственней за Землю, она его родной дом: «Он работал не покладая рук и считал, что только в том и может заключаться смысл жизни. Так же истово он заставлял трудиться и всех… Многих из тех, кто прошел его школу, он вывел в люди, научил работать, а через это и ценить саму жизнь в труде. Ни на какую хулу Бостон, как правило, не отвечал, ибо никогда не сомневался, что истина на его стороне».

Как складывались у него отношения с окружающими людьми?

Лентяев Бостон откровенно не любил, считал их никчемными, парторга-демагога открыто упрекал в том, что «сам ни хрена не делает и директору руки вяжет», зато истинных тружеников понимал с полуслова.

Анализируя эти свойства характера героя, можно предположить, что «не ставила его судьба на колени». Но это не так.

Когда познал Бостон тяжесть и горечь сомнений?

В мир потери единомышленника, товарища, друга Эрназара: «И никто не мог утешить его в горе… Отныне оно будет жить в нем всю жизнь. И вскричал тогда Бостон: «Ты разве не слышал наших заклинаний? Что же ты наделал и кто ты есть после этого? — сам не понимая, к кому обращается».

Это «нечто» еще раз появляется в его судьбе и имеет уже несколько привычное местонахождение: «Вдруг оглушительно, точно грохот водопада, на него обрушились звуки реального мира, и он понял, что случилось, и, воздев глаза к небу, страшно закричал: «За что, за что ты меня покарал?».

Стало быть, и Бостон имеет в душе своего Бога?

Бостон уважал законы фауны и флоры, любил жизнь, осознавая себя составной частью Мира. Жизнь в слиянии с природой создавала ему необходимый душевный комфорт. Бостон свято верил в то, что человек, как и все живое на Земле, обязан не уничтожать, а обогащать природу, а та не останется в долгу. Поэтому каждый раз, когда оказывался бессильным перед стихией бытия, он невольно обращался к тому, с кем обычно связывают беды. Эрназар был другом живо-го, поэтому его гибель несправедлива («Что же ты наделал и кто ты есть после этого?»), сам Бостон всегда жил по законам природы, поэтому понятна горечь его слов: «За что, за что ты меня покарал?».

Базарбай мешал жить людям честно и справедливо, нарушал гармонию слияния человека с природой, поэтому именно он стал источником самой большой человеческой несправедливости: чабан вынужден убить сына и волчицу, а они были частью жизни Бостона.

Сломило ли убийство сына натуру Бостона?

Бостон убрал с Земли источник грязи, несправедливости и жестокости. Даже вдова, склонившись по обычаю над телом ненавистного мужа, причитала: «Я всегда знала, что кончишь, как собака, потому что ты и был собака!». — Она попыталась еще что-то выкрикнуть, но тут двое пастухов зажали ей рот и оттащили подальше». Последние строчки романа свидетельствуют о том, что Бостон не сожалеет о содеянном, перед природой он чист: «И тогда, окинув суровым взглядом стоящих вокруг, Бостон негромко, но жестко сказал: «Я сам отправлюсь сейчас куда следует, сам на себя заявлю. Повторяю — сам!».

Потрясенные случившимся, все молчали. Глядя на лица людей, Бостон вдруг понял, что с этой минуты он преступил некую черту и отдалил себя от остальных: ведь окружающие были близкими людьми, с которыми изо дня в день, из года в год вместе добывали хлеб насущный… он понял, что отныне он отлучен от людей навсегда, как если бы он воскрес из мертвых и этим уже был страшен».

Бостон совершил антиобщественный поступок, но читатель оправдывает его: не в корыстных целях, не славы ради, а во имя счастья и спокойствия других.

Встречались ли мы с подобной мотивацией поступка в известном нам романе «Преступление и наказание»?

Соня Мармеладова идет по желтому билету, но не вызы-вает отвращения у читателей, так как «совершает преступление» во имя голодных и маленьких детей Катерины Ивановны. Соня тоже взошла на плаху.

Теперь мы сможем решить сформулированную ранее задачу: В чем отличие духовности Авдия от духовности Бостона?

Отвечая на этот вопрос, будем иметь в виду и отношение автора к каждому из героев. Авдий — новый герой в творчестве Айтматова, он потребовал от автора больших затрат творческих возможностей (ведь надо было осмыслить и религиозную культуру). Бостон — понятнее, ближе, но это вовсе не значит, что автор «Плахи» равнодушен к нему. Наверное, оба героя дороги писателю, и прежде всего тем, что они стремятся преумножить красоту Земли, создать Добро для людей. Благодаря этим свойствам натуры Авдий и Бостон возвышаются над безликим окружением.

Какими представлены «поборщики дичи»?

Айтматов, характеризует своих отрицательных героев, вскрывает и причины их появления: «Прежде всего, это были люди бездомные, перекати-поле… в той или иной степени неудачниками, а следовательно, были по большей части озлоблены на мир… они еще величали себя профессиональными алкоголиками». Вместе с именем они утрачивают и человеческий облик, наслаждаясь своим преимуществом над беспомощным человеком: «Силы медленно покидали Авдия… И вид его, напоминающий не то повешенного, не то распятого, очень всех оживил и взбудоражил. Особенно вдохновился Обер-Кандалов: «Я бы каждого, кто не с нами, вздернул, да так, чтобы сразу язык набок. Всех бы перевешал, всех, кто против нас, и одной вереницей весь земной шар, как обручем, обхватил, и тогда б уж никто ни единому нашему слову не воспротивился, и все ходили бы по струнке… Вокруг Обера собираются слабые, не способные постоять каждый за себя, остатки совести они тушат водкой, превращаясь в существ безответственных, жестоких, без малейших намеков на гуманность. Таких людей тянет в «стадо», сообщниками легче выжить. Писатель разоблачает психологию бездуховных людей.

Человеческая бездуховность может уживаться и во вполне благообразном облике, например, в Кочкорбаеве. Почему читателю становится заметно сходство и внутреннее родство у столь разных людей?

Охотники за анашой, не сумев вытравить из Авдия духовное начало, уничтожают его физически, он будит совесть, с ним дискомфортно. Кочкорбаев подавляет в Бостоне личностные начала, насильственно пытается снять с него ответственность за Землю. Сходство горе-руководителя с преступниками заключается в том, что все они мешают людям в их пути к идеалам, искажают подлинный смысл жизни. На сходство этих натур указывает В. Чубинский («Нева», 1987, N 8): «…как бы ни отличались друг от друга внешние обстоятельства жизни Обер-Кандалова и Кочкорбаева, между ними есть глубокое внутреннее родство. Оба они — прямые наследники образа мыслей и образа действий, рожденных и завещанных проклятым культом личности. Пусть мелки и ничтожны эти два «наследника Сталина». Главное — они не одиноки. И тем опасны».

Обер, Кочкорбаев и Базарбай — все они — этап обобщенной судьбы обывателя. Как только человек отлучается от своего настоящего дела, он ищет путь, чтобы, не работая, преуспевать. Чаще всего это удается стяжателям и эгоистам, которые воспринимают Землю, как средство удовлетворения собственных потребностей. Они даже планету хотят заставить служить низменным интересам, они коверкают человеческую речь, оскверняя изобретенным подобием слова «бля».

Такие герои не могут не вызывать у читателей отвращения, Айтматов ведет нас к пониманию необходимости вступить в борьбу с бездуховностью.

Потеряв Совесть, Милосердие, Любовь, Мудрость, такие люди максимально приблизились к животным. Как вы думаете, для чего автор проводит параллель между судьбами героев и волков?

Оберы и базарбаи неуютно чувствуют себя среди людей, они ненавидят Человека. Но им нет места и в мире животных. В отличие от них Ташчайнар и Акбара заботливы, милосердны, берегут семью, умеют ценить и помнят Добро, Волки имеют больше оснований жить на Земле Размышляя над судьбами волков, мы становимся невольно единомышленниками Авдия и Бостона.

Избранный героями путь заканчивается драматически. Может быть, их судьба предупреждает о безопасности сопротивления злу?

Авдий и Бостон — герои-одиночки. Их борьба свидетельствует о том, что и в годы застоя находились силы, способные противостоять пассивности душ, бездуховности. Их жизнь не была бесполезной.

Но она могла быть существенней, не окажись герои в одиночестве. Оберы рыскают по степи и объединяются в стаи; кочкорбаевы и базарбаи поддерживают друг друга, поэтому им удается добиться желаемого.

Каким же путем можно побороть зло?

Ч. Айтматов призывает к объединению всех борющихся с несправедливостью сил. Каждый может воспитать в себе нетерпимость ко злу, способность открыто выражать свою точку зрения, умение найти единомышленников. И, если большинство будет отстаивать на земле добро, восхождение на плаху не понадобится. Вот почему роман Ч. Айтматова мы называем повествованием о нравственных исканиях наших дней, призовем к совести всех и каждого. Подчеркивая основную мысль романа, автор предоставлял право читателю выбрать … «что делать, ждать, когда все вместе очухаются и соорганизуются или начать самому?» и добавлял: «Совесть это и смелость».

Актуален ли роман Айтматова?

Конечно. В наши дни перестройке нужны люди, которые не ждут руководящих указаний сверху, а снизу на своем месте делают добрые и нужные дела.

5. Заключительное слово учителя.

Наш XX высокообразованный век уничтожил столько же людей, сколько их не уничтожили за столетия все известные нам тираны вместе взятые, как утверждал Хемингуэй, «уничтожил, не сумев поработать». О том, как может человек противостоять миру жестокости, задумывались Фукидид, Лотреамон, Гете, Бертран, Гоголь, Достоевский, а позже многие паши писатели-современники. Они едины в утверждении того, что идея уничтожения в мире зла извечная, пути ее осуществления доступны человеку, но ради этой идеи каждый человек должен быть готов идти на плаху. Каждому надо учиться восходить на Плаху. Спросим себя: готов ли я сейчас сделать это? И пусть ваш ответ будет не минутным порывом, а серьезным рассуждением о цене восхождения. Вот как, например, об этом размышляет поэт В. Боков:

Я человек, но так ли я велик,
Но так ли безупречен, совершенен?
Так много набирается улик,
Что сам себе я делаюсь мишенью.
Корю себя, сужу своим судом,
Пускаю в ход безжалостные розги,
Воодружаю тело над крестом,
Вбиваю в кисти рук Христовы гвозди...

* * *

Для тех, кто занимается изучением литературы по углубленной программе, можно предложить работу по определению художественного своеобразия романа.

ТЕМА? — нравственные искания наших дней.

ИДЕЯ? — рассмотреть взаимосвязь экологии и нравственности в жизни человека.

ПРОБЛЕМА? — определить цену восхождения на плаху («ждать, когда все сообразуются или начать самому»).

ОСОБЕННОСТИ КОМПОЗИЦИИ романа? -Давайте вспомним, с чего начинается произведение. С описания конца света для всего живого в Моюнкумской степи: «Если бы с небесных высей некое бдительное око оглядело мир, оно наверняка увидело бы, как происходила облава и чем она обернулась для саванны, но ему, пожалуй, не дано было знать, что из этого последует…».

О чем повествует финальная сцена романа? Там рушится мир чабана Бостона: «Вот и конец света, — сказал вслух Бостон, и ему открылась страшная истина: весь мир до сих пор заключается в нем самом, и ему, этому миру, пришел конец. Он был и небом, и землею, и горами, и волчицей Акбарой, и Эрназаром, и Базарбаем, убитым в себе, — все это было его вселенной, жило для него и будет пребывать без него, а его мир, неповторимый, невозобновимый, утрачен».

Как видим, начало и конец романа замыкают в круг драму человеческого бытия. Своеобразие композиции в ее обрамляющем характере. Такой прием помогает автору выразить тревогу за все человеческое в мире: люди взаимосвязаны с природой и, разрушающие ее, теряют человеческий облик.

ГРУППИРОВКА ОБРАЗОВ?

Два сюжетных центра обозначены фигурами Авдия и Бостона, вокруг каждого из них сосредоточены герои, с которыми первые вступают в конфликтные или дружественные отношения. Сюжетные линии ведущих героев не пересекаются. Объединяющим звеном для них является семья волков. Не случайно автор обращается к ним по именам: Акбара, Ташчайнар. Опорный знак, помогающий усвоить особенность композиции и группировку образов, может быть таким:

Анализ судеб героев каждой сюжетной линии позволяет Айтматову вскрыть значительный жизненный пласт.

КАКУЮ РОЛЬ В РОМАНЕ ИГРАЕТ СЕМЬЯ ВОЛКОВ?

Характеризуя каждого из героев, мы отмечали, что они во имя идеи всходили на плаху. Акбара оказывается тоже перед своим выбором. Загнанная в жизненный тупик, она обезумела от человеческого жестокосердия и алчности, сохранив природное чувство доброты: «И вот Акбара стояла перед малышом. И непонятно ей, как открылось, что детеныш, такой же, как любой из волчат, только человеческий, и когда он потянулся к ее голове, чтобы погладить…, изнемогающее сердце Акбары затрепетало… Волчица изливала на него накопившуюся в ней нежность, вдыхала в себя его детский запах…». Волчица осторожно понесла человеческого детеныша в свое логово. Она могла бы, но не послушалась Бостона: «Оставь, Акбара! Оставь моего сына! Никогда я больше не трону твоего рода!». Волчица больше не верила людям. Ее богиня (Акбара имеет своего бога, как все главные герои — Авдий, Бостон. — В. Л.) не брала ее к себе на луну, «туда, где нет людей». На Земле нет людей, способных понять волков. Значит, и у нее выбор: погибнуть от рук человека или вырастить в своем логове человеческого детеныша, чтобы самой научить его любить природу, определить свою роль в ней.

Героев-животных, понимающих и чувствующих порой лучше человека, мы встречали в творчестве Л.Я.Толстого («Холстомер»), А. П. Чехова («Каштанка»), в повестях и рассказах писателей XX века. В современной советской литературе эту традицию продолжили Г. Троепольский и Ч. Айтматов.

Более внимательно можно с ребятами рассмотреть образ совершенно нового для писателя героя-Авдия. Здесь мы впервые сталкиваемся с нелегкой учительской задачей раскрыть роль Иисуса Христа в романе, разобраться в сочетании элементов мифологии с реалистическим изображением действительности. Приведу высказывание кандидата богословия, протоирея Павла Недосекина, закончившего Абрамцевское художественно-промышленное училище, филологический факультет университета, духовную семинарию, Московскую духовную академию: «Писатель должен быть частицей той культурной стихии, в которой живет его герой. Отсутствие в писателе такой культурной преемственности сразу дает о себе знать. Это может быть почти незримо в массе современной нашей литературы, которая в конечном итоге сама стала замечать, что захлебывается в бездуховности, позерстве, формализме. Когда же талантливый автор берется за большую тему, говорит о человеке, богатом духовно, не зная его духовности, складывается довольно комичная ситуация. К примеру, «Плаха» Ч. Айтматова. Здесь незнание элементарных истин русской православной культуры очевидно уже в первой части. Автор описывает серьезную внутреннюю борьбу, поиск своих героев, соотнося сказанное им с традициями Христианства. Но всякий, кто с ними знаком, знает, что описанного Айтматовым принципиально в Христианской церкви нет. Писатель сначала рисует для себя феномен верующего, а потом преодолевает того, кого сам же рационалистически создал».⁹

Согласиться с П. Недосекиным? Опровергнуть его? Разумеется, каждый решает, исходя из степени своей подготовленности к разговору. Помощник ли нам в этом разговоре запас знаний, заложенный в память всей системой атеистического воспитания? Вероятно, Ч. Айтматов, включая в повествование легенду, стремился выделить мысль о том, что человек должен жить праведно, самоотверженно, честно. Даже тогда, когда путь ведет его на плаху. Многим из нас скорее вспомнятся известные строки из романа Н. Островского «Как закалялась сталь»: «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимо трудной…». Возникает вопрос, насколько оправданы размышления автора о цене восхождения на плаху?

В. А. Жуковский, А. С. Пушкин брали сюжеты для многих своих произведений из Киево-Печерского Патерика (сборник жизнеописаний отцов церкви, монахов. — В. Л.); А. И. Герцен восхищался образами святых в творениях Митрополита Дмитрия Ростовского; Л. Н. Толстой говорил о святых, как о людях, достойных подражания; Ф. М. Достоевский в поэтике всех своих произведений сохранял стиль древних агиографических («агио» — святой, «граф» — пишу) сказаний и неоднократно обращался за советом в Оптину пустынь (мужской монастырь) к святому старцу Амвросию. Другими словами: они знали традиции духовной жизни русского человека, его душевные переживания в веках, то, чем он жил, какие образцы нравственной, моральной красоты определили его духовный мир. Мы ограничиваем себя изучением истории, памятников искусства, традиций, чтением «Забавного Евангелия». В европейских университетах изучают Библию, а наша высшая филологическая школа, как правило, говорит о литертуре античной, средних веков, эпохе Возрождения, но обходит молчанием истоки сюжетов этих литератур.

Не зная библии, на полотнах Леонардо, Караваджо, Босха, Микельанджело мы способны видеть лишь житейские сюжеты, в то время, как сами названия картин должны напоминать нам сцены из Ветхого и Нового заветов: «Тайная вечеря», «Исцеление слепорожденного», «Давид и Голиаф». Вот почему легенду об Иисусе Христе в «Плахе» мы можем толковать превратно.

Требования последних лет нашей жизни обязывают по-новому обращаться с «истинами православной культуры», призывают к уважительному отношению к верующим. В связи с этим обращение Ч. Айтматова к герою-христианину — шаг вперед по этому пути. В советской литературе, продолжая традиции Н. Лескова, Ф. Решетникова, плодотворно в этом направлении трудятся В. Распутин и Д. Балашов.

Учителям, систематически знакомившим учащихся с особенностями хакасской литературы, а также преподавателям национальных школ можно провести урок-семинар по теме созвучие поэтики Ч. Айтматова с национальной образностью хакасской литературы.

ПЛАН

1. Роль фольклорных источников в творчестве Ч. Айтматова и хакасских писателей. (Поэтизация Солнца, Степи, Ветра. Бренность жизни и торжество сил природы. Народная мудрость. Сопоставительная характеристика «Ранних журавлей» Айтматова и «Моего друга Сивки» Ф. Бурнакова, «Журчащего ручья» К. Нербышева).
2. Созвучность народных песен Киргизии и Хакасии («Прощай, Гюльсары», «Повести гор и степей», произведения И. Котюшева, Н. Доможакова, К. Нербышева и других хакасских авторов).
3. Особенности раскрытия характера героя в произведениях «Лицом к лицу» Айтматова и «Шелковый пояс» И. Костякова.
4. Общность в изображении судеб подростков в «Ранних журавлях» Айтматова и «Песне Кавриса» Н. Тинникова.
5. Раскрытие темы войны в произведениях Ч. Айтматова «Прощай, Гюльсары» и Ф. Бурнакова «Мой друг Сивка».

ЛИТЕРАТУРА В ПОМОЩЬ УЧИТЕЛЮ:

1. Айтматов Ч. Бостон, Кочкорбаев в романе и жизни. Литературная газета. — 1987. — 18 марта, с. 6.
2. Айтматов Ч. Ради наших детей. Советская культура — 1987. — 15 мая, с. 2.
3. Айтматов Ч. Цена — жизнь. Литературная газета. — 1986. — 13 августа, с. 4.
4. Адамович А. Юбилей проблем не отменяет. Литературная газета. — 1988. — N 50, с. 4.
5. Гачев Г. Совесть! Стань смелостью. Юность. — 1987, — N 3, с. 82-87.
6. Иванов Д. Что впереди? Огонек. — 1987. — N 2, с. 12-14.
7. Косоруков А. «Плаха» — новый мир или новая реальность? Наш современник. — 1988. — N 8, с 141-152.
8. Лакшин В. По правде говоря. Известия. — 1986. — 3 декабря, с. 3.
9. Немира Л. Пока небо не погасло. Наука и религия. — 1987. — N 9, с. 21-26.
10. Обсуждаем роман Ч. Айтматова «Плаха». Студенческий меридиан. — 1987. — N 10, с. 48-53.
11. Ореханова Г. Высота прозрения. Советская Россия. — 1988, 11 декабря.
12. Пананинова Н. Романы-метафоры Ч. Айтматова Литература в школе. — 1988. — N 5, с. 7-15.
13. Сергеев Е. Талантлив автор. А герой? Знамя. — 1987. — N 5, с. 223-231,
14. Смелков Ю. Благослови детей и зверей. Семья и школа. — 1988. — N 12, с. 47-48.
15. Сурков Е. Трагедия в Моюнкумах. Правда. — 1986. — 22 ноября.
16. 16. Цена прозрения. Огонек. — 1987. — N 28, с. 4.
17. Честный голос. Комсомольская правда. — 1988, 11 декабря.

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА К УРОКУ СЕМИНАРУ:

1. Антошин К. Ф. Повесть о сиротском детстве. — Енисей. — 1976. — N 5, с. 79-80.
2. Бикмухаметов Р. Роман и литературный процесс. — Вопросы литературы. — 1971. — N 9, с. 4-16.
3. Германова С. И. Пласт народной истории. — Дружба народов. — 1973. — N 2, с. 278.
4. Горбачев В. Многословие. — Огонек. — 1972. N 4, с. 24.
5. Гусейнов Ч. О сущности и формах единства современного литературного процесса. — В кн.: Современный литературный процесс и критика. — М., 1975. — с. 28-29.
6. Зажги свою звезду. Краткие очерки о литературе и искусстве хакасского народа. — Абакан, 1975.
7. Кильчичаков М. Литература, рожденная Октябрем. — В кн.: В братской семье народов. — Абакан, 1968, с. 153-159.
8. Кирбижекова У. Н. Хакасская литература. — В кн.: История многонациональной литературы. — М., Наука, 1972, кн. 2, с. 483-488.
9. Комановский Б. Л. Литература Сибири и Дальнего Востока. — В кн.: История многонациональной советской литературы. — М., Наука, 1970, т. 3, с. 548-549, 561-570.
10. Кызласова А. А. Становление социалистического реализма в хакасской прозе. — В кн.: Торжество ленинской национальной политики. — Абакан, 1973, с. 281-193.
11. Ломидзе Г. Преемственность и поиски нового. Заметки критика. — Правда, 1970, 6 октября.
12. Пархоменко М. Рождение нового эпоса. — Вопросы литературы. — 1972, N 5, с. 2.
13. Трояков П. А. О некоторых вопросах развития хакасского искусства. — Советская Хакасия, — 1958, 22 марта.
14. Унгвицкая М. А. Развитие фольклорной традиции в Хакасской литературе. Ученые записки АГПИ, вып. II, 1956.
15. Якимова Л. П. На дорогах века. — М., 1973, с. 171- 173.

ОБЩИЕ ВЫВОДЫ: изученная литература подтверждает тезис о том, что Айтматов отстаивал в «Плахе» совершенно новое мышление — политическое, историческое, художественное, восстает против идеологических стереотипов, «в силу которых таким понятиям, как пацифизм, абстрактный гуманизм, всечеловечность, придавался бранный смысл. Нет ныне более неотложного веления времени, как переход от корпорированного, блокового сознания человечества к глобальному восприятию единства жизни на земле…».¹⁰

ЛИТЕРАТУРА:

1. Э. Межелайтис. Родиться человеком. — Смена. — 1988. — N 12, с. 9.
2. Ч. Айтматов. Восторжествует разум. — Трезвость и культура. — 1987. — N 7, с. 43.
3. Ч. Айтматов. Цена — жизнь. — Литературная газета. — 1986, от 13 августа.
4. Э. Межелайтис. Родиться человеком. — Смена. N 12, с. 10.
5. Ч. Айтматов. Цена — жизнь. — Литературная газета. — 1986, от 13 августа.
6. Как творить по стойке смирно. — Литературная газета. — 1988. — 22 июня.
7. В. Кожинов. Парадоксы романа. — Литературная газета. — 1986. — 15 октября.
8. В. Чубинский. И снова о «Плахе». — Нева. — 1987, N 8.
9. Преемственность культуры и нравственность. — Книжное обозрение. — 1988, N 24.
10. В. Оскоцкий. И день, и век. Заметки о творчестве Ч. Айтматова. — Знамя, — 1988, N 12, с. 206.