Печатается по решению Ученого совета Хакасского государственного университета согласно плана издательской деятельности.

Рецензенты: Кошелева А. Л., канд. фил. н., доцент, заслуженный учитель республики Хакасия; Огурцова Л. Б., учитель русского языка и литературы школы N 1 г. Абакана.

Л 641 Судьба интеллигенции в русской революции: Методические рекомендации по изучению публицистики М. Горького в школе и вузе. — Абакан: Издательство ХГУ им. Н. Ф. Катанова, 1996. — 24 с.

ISBN 5-7810-0009-7

В настоящей работе анализируется цикл очерков A. M. Горького «Несвоевременные мысли» с учетом требований программ по литературе средней школы и филологических факультетов вузов. Ее цель — помочь изучающим филологию разобраться в сложностях литературного процесса 20-х годов, проследить судьбу русского интеллигента в революции, вникнуть в суть проблем, поднимаемых публицистикой начала века.

Методические рекомендации предназначены для учителей литературы в старших классах общеобразовательных школ, преподавателей литературы в средних учебных заведениях, студентов филологических факультетов.

Издание осуществлено за счет средств автора.

(C) Литвинова В. И., автор-составитель, 1996

(C) Издательство Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, оригинал-макет, 1996.

Сейчас общество стремится к полноте знания о прошлом, о белом и красном в нем, потому что без него нет полноты и глубины знания о настоящем, знания о своем народе, необходимого для национального возрождения.

Такое знание могут дать людям литература и искусство. Еще Н. Г. Чернышевский доказывал (и у нас нет сейчас оснований оспаривать этот тезис), что человек, не чувствующий прекрасного, способен только разрушать, а не созидать. Письма В. Короленко А. Луначарскому, «Несвоевременные мысли» М. Горького, «Окаянные дни» И. Бунина, разумеется, не относятся к художественной литературе, но они созданы мастерами художественного слова и особенности восприятия нового мира ими переданы с художественным мастерством. По складу миропонимания эти писатели весьма различны, но каждый из них устремлен к высоким нравственным, эстетическим и социальным идеалам, относится к происходящему критически, что способствует глубокому постижению действительности.

В поэме «Двенадцать» А. Блока трагедийное преображение «русского строя души» в революционную эпоху передано в свете романтического идеала, связанного с образом Христа и Вечной Женственности. Как справедливо отметил М. Пьяных, «эти образцы, национальные и общечеловеческие по своему содержанию, имеют не только религиозно-нравственный, но и духовно-философский, культурно-исторический и эстетический смысл».

В письмах В. Короленко переданы личные чувства автора, переживающего необратимые процессы революции. В деятельности М. Горького реалистически рассмотрена негативная сторона народной психологии, которая проявилась как у белых; так и у красных в равной степени. Тема «свинцовых мерзостей» одной из главных прослеживается и в дневнике И. Бунина, но обозначил и развил ее в русской литературе М. Горький. В очерке «В. И. Ленин» он признался, что его отношение к восставшему народу определило отношение к Октябрьской революции и к Ленину этих лет: «Когда в 17 году Ленин, приехав в Россию, опубликовал свои «тезисы», я подумал, что этими тезисами он приносит всю ничтожную количественно, героическую качественно рать политически воспитанных рабочих и всю искренно революционную интеллигенцию в жертву русскому крестьянству. Эта единственная в России активная сила будет брошена, как горсть соли, в пресное болото деревни и бесследно растворится, ничего не изменив в духе, быте, в истории русского народа» (183).

Горький и Бунин пишут о реальной жестокости красных и белых в отношении друг с другом. И сейчас много найдется архипатриотов, которые обвинят писателей в клевете на русский народ и будут утверждать, что жестокость типична для белых, а красным присущи доброта и сострадание. Горький и Бунин склонны утверждать, что хорошие качества свойственны лучшим из русских, на которых все должны равняться. О жестокости людей в отношениях между собой не для того, чтобы оклеветать русский народ, а для того, чтобы помочь ему стать лучше, требовательно взглянуть на свои недостатки, ужаснуться собственному нравственному скотству.

Современно звучат слова Горького: «Отрицательные явления неизмеримо обильнее тех фактов, творя которые человек воплощает свои лучшие чувства, свои возвышенные мечты, — истина, столь же очевидная, сколь печальная. Чем более осуществимыми кажутся нам наши стремления к торжеству свободы, справедливости красоты — тем более отвратительным является пред нами все то скотски подлое, что стоит на путях к победе прекрасного… Надо только помнить, что все отвратительное, как и все прекрасное, творится нами, надо зажечь в себе все еще незнакомое нам сознание личной ответственности за судьбу страны» (184). Обратимся к книге М. Горького.

История создания книги

Горький вернулся из Италии накануне первой мировой войны. Он увидел, как изменилась Россия за время его отсутствия, как «до умопомрачения мозга» интересны стали «простые люди». В тяжкие для страны дни писатель защищал «планетарное значение основ западноевропейской культуры», выступал против национальной розни, критиковал убийственный дух войны.

В своих публикациях он вынашивает две мысли:

1. «после войны возможен подъем духа. Но требуется, чтобы этот подъем был сознательным, а не стихийным»;
2. только революционеры способны соединить культуру с народными массами.

Горький остерегался разгула анархии, гибели культуры, победы немцев. И он приступил к созданию ряда публицистических статей, где доказывал свою точку зрения.

Размышления свои Горький опубликовал в газете «Новая жизнь», и в 1918 г. она была закрыта. Публицистика Горького противоречила «Апрельским тезисам» В. И. Ленина, поэтому книга попала в закрытый фонд литературы и не переиздавалась вплоть до 1988 г. Советское литературоведение, отталкиваясь от определения Ленина «Горький не политик», толковало публицистику как отступление от правды большевизма.

В чем смысл заглавия «Несвоевременные мысли»?

Название книги А. М. Горького звучит парадоксально, потому что мысль всегда что-либо раскрывает, объясняет, вытекает из деятельности самой личности, что уже является своевременным. Но наше общество было приучено к четкому разделению мыслей на «своевременные» и «несвоевременные», относя последние к «генеральной линии» идеологии. Политика подавления мысли известна еще по старой российской монархии, это отметил A. M. Горький в статье «Революция и культура» (1917 г. ): власть «была бездарна, но инстинкт самосохранения подсказывал ей, что самым опасным врагом ее является человеческий мозг… и вот, всеми доступными ей средствами, она старается затруднить или исказить рост интеллектуальных сил страны» (М. Горький «Несвоевременные мысли и рассуждения о революции культуре» (1917-1918 гг.). МСП «Интерконтакт», 1990 г., с. 16. Далее цитируются по этому изданию с указанием стр. в скобках.). Результат такой деятельности, по мнению Горького, трагичен: » Всюду, внутри и вне человека, опустошение, расшатанность, хаос и следы какого-то длительного Мамаего побоища. Наследство, оставленное революции монархией, — ужасно»(17).

В очерке «Письма читателям» Горький приводил слова Сулержицкого: «Ни одна мысль не является капризом, у каждой есть корни в прошлом». Есть эти корни и у «Несвоевременных мыслей».

Рассуждения Горького о развитии науки и культуры не претендовали на революционные потрясения, однако в условиях политической конфронтации стали восприниматься как сказанные «не к месту». Это хорошо понимал и сам Горький, объединив на страницах газеты «Новая жизнь» свои статьи под рубрикой «Несвоевременные мысли».

Определим пафос публицистики Горького

«Несвоевременные мысли» во многом развивают прежние размышления писателя. В цикле, как и в ранних произведениях, писатель отстаивает идеалы «героизма духа», «человека, страстно влюбленного в свою мечту», пролетариата, вливающего «в жизнь великую и благостную идею новой культуры, идею всемирного братства». Но есть и новые интонации: гневно осуждается разгулявшаяся анархия, обличаются революционные власти за запрет свободы слова, за неспособность «оздоровить и организовать» духовность пролетариата.

В полемическом запале автор высказывает и ряд положений, которые вызывают противоречивые оценки. Например, русский народ, в отличие от всех других народов Европы, рисуется только черными красками. Вызывает сомнение и еще одно положение Горького: «Я считаю класс мощной культурной силой в нашей темной мужицкой стране. Все, что крестьянин вырабатывает, он проедает и съедает, его энергия целиком поглощается землей, тогда как труд рабочего остается на земле, украшая ее» (95). Горький подозревает крестьянство в тяжких грехах и противопоставляет ему рабочий класс, напутствуя: «Не забывайте, что вы живете в стране, где 85% населения — крестьяне, и что вы среди них маленький островок среди океана. Вы одиноки, вас ждет длительная и упорная борьба». (65). На крестьянство Горький не рассчитывает, потому что оно «жадное до собственности, получит землю и отвернется, изорвав на онучи знамя Желябова…» (36). Парижскую коммуну зарезали крестьяне, — вот что нужно помнить рабочему» (128).

Горький имел возможность увидеть отсталость России от европейских государств, ощущал отрыв русской интеллигенции от народа и недоверие крестьян к интеллигенции (2). В цикле очерков он пытается разобраться во всем происходящем в России, он допускает противоречия в суждениях.

В чем кроются причины противоречий Горького?

Суть противоречий автора публицистического цикла раскрывают по-разному. Многие помнят фразу Горького, сказанную Сталину в конце 20-х годов: «Если враг не сдается, его уничтожают» и не прощают ее ему. Немногие могут объяснить редакторскую работу Горького в сборнике «Беломоро-Балтийский канал», противопоставляя позиции писателя со временем написания «Несвоевременных мыслей».

Наверное, логичнее искать истоки заблуждений Горького не в 1917 году, а гораздо раньше.

Горя «прометеевой жаждой чистить авгиевы конюшни жизни», Горький исходил в своей деятельности из общегуманных идеалов, исключая напрочь политические формы: «У меня… органическое отвращение к политике…» И, как «некудышный политик», Горький в очерке «В. И. Ленин» утверждает: «Русская интеллигенция — научная и рабочая — была, остается и еще долго будет единственной ломовой лошадью, запряженной в тяжкий воз истории России». Он говорит об этом возвышенно и романтично: «интеллектуальная сила — это первейшая, по качеству, производительная сила».

Горького после выхода в свет «Песни о Буревестнике» называли «певцом революции». Однако, увидев революцию 6 процессе ее эволюции, столкнувшись с братоубийственной войной, Горький пришел в ужас и больше не упоминал слов, произнесенных накануне 1905 года: «Пусть сильнее грянет буря».

Он осознал, как опасно призывать народ к разрушающей буре, возбуждать ненависть к «гагарам», «глупым пингвинам» и проч. Стало совершенно очевидно, что усиливающаяся борьба между партиями разжигает низменные инстинкты толпы, рождает реальную угрозу жизни человека.

Трудный путь между буржуазной и социалистической революциями Горький осваивал самостоятельно. Печатаясь на страницах «Новой жизни», он пытался выработать свою позицию. Этим можно объяснить кричащие противоречия, которые были характерны и для самой жизни, и для автора, реализм, романтизм и откровенный утопизм которого ярко проявился на страницах газеты.

Одним из первых объяснил эти противоречия Л. Н. Толстой, чьи слова Горький воспроизвел в одноименном очерке: «И очень странно, что вы все-таки добрый, имея право быть злым. Ума вашего я не понимаю — очень запутанный ум, а вот сердце у вас умное…» А в другой раз сказал: «…вы очень книжный человек, очень! Не сердитесь, только это плохо и будет мешать вам» (т. 16, с. 282). Доброта при «злом опыте жизни, умное сердце при «запутанном», отягощенном чрезмерной «книжностью» уме — так объяснил Л. Н. Толстой противоречия во взглядах Горького.

Возможно, что предлагаемые материалы помогут учителю глубже разобраться в противоречиях Горького. «Злой опыт жизни», вероятно, начинался с запутанного ума Горького. К. И. Чуковский никогда не верил ни в тяжелое детство Горького, ни опыту «его университетов». Есть у К. И. Чуковского воспоминания, в которых зафиксировано, что Пешков — «сын консисторского чиновника: он окончил харьковский университет… до сих пор живет при родителях и в 8 часов пьет чай с молоком и с бутербродами, в час завтракает, а в семь обедает. От спиртных напитков воздерживается: вредно» (3). В серьезной работе «Две души Максима Горького» (1916 г. ). К. И. Чуковский предугадал появление «пролетарских писателей», для которых широко были открыты врата соцреализма. Вдохновителем нового типа и готовился стать «буревестник» революции» Горький. Чуковский писал в этой статье: «Начинается элементарная эпоха элементарных идей и людей, которым никаких Достоевских не нужно, эпоха практики, техники… внешней цивилизации, всякого накопления чисто физических благ, — Горький есть ее пророк и предтеча… Горький пишет не для Вячеслава Иванова, а для тех примитивных, широковыйных, по-молодому наивных людей, которые, дайте срок, так и попрут отовсюду ремонтировать, перестраивать Русь» (4).

В «босяцкую биографию» Горького не верил И. А. Бунин. А если мы заглянем в словарь Брокгауза и Эфрона, то прочтем те данные, которые сообщил составителям сам Горький: он из среды «вполне буржуазной», отец был управляющим большой пароходной конторы, мать происходила из семьи богатого купца-красильщика, дед по отцу был николаевским офицером, разжалованным за жестокое обращение с солдатами.

Вероятно, Горькому хотелось стать народным, но сам народ не очень прельщал создателя «босяка». Наступала новая «мужицкая» эпоха, многие народники, марксисты, литераторы круга Мережковского приветствовали появление «протестующего босяка» Горького, увидев в воровстве и драках героя революционную потенцию. Из Горького делали выразителя стихийного «природного» начала. Сегодня, приглядевшись к босякам Горького, нельзя не заметить, что Горький воспевал в них не только свободу, но и силу. Босяк — активная сила, ищущая применения себе, а не борец за права человека.

Ранний Горький накануне 1917 года оказался перед выбором: принять на себя пролетарского писателя, воспеть эру новых годов или в мучениях искать иной путь в литературу (как Е. Замятин, И. Бунин, А. Платонов и др. ). Мировоззрение писателя не позволило ему, подобно Эренбургу или Замятину, понять, что пафос революции не разрушительный, а организационный. Анархия, которую наблюдал Горький в городе и в деревне, была не стратегией, а тактикой, крестьянские страсти были лишь топливом для паровоза, бегущего только по рельсам. Молодой Горький был больше обеспокоен тем, что «революция побила или загадила слишком много фарфоровых ваз, до которых он был большой охотник, ибо, как всякий самоучка, склонен был в культуре больше всего ценить ее материальный состав» (5).

Об этом свидетельствовал в свое время В. Шкловский «У него развит больше всего пафос сохранения, количественного сохранения культуры — всей. Лозунг у него — по траве не ходить. Он сам писал об этом, говоря о садовнике, который во время революции сгонял солдат с клумб.

Академик для него — фарфор с редкой маркой. И он согласен разбиться за этот фарфор. «(6). Отсюда напрашивается вывод: Горький воевал с большевиками в 1917-1918 г. потому, что почувствовал в них обращение к антикультурной стихии. Других оснований для полемики с Лениным и большевиками у него не было.

На каких актуальных вопросах заостряет свое внимание Горький в «Несвоевременных мыслях»?

Горький выдвигает ряд проблем, которые пытается осмыслить и разрешить. Одной из самых значительных среди них (16 раз упоминается в книге — В. Л. ) является историческая судьба русского народа.

Начиная свою книгу сообщением о том, что революция дала свободу слову, Горький объявляет своему народу «чистую правду», т. е. такую, которая выше личных и групповых пристрастий. Он считает, что освещает ужасы и нелепости времени для того, чтобы народ увидел себя со стороны и попытался измениться в лучшую сторону. По его мнению народ сам виноват в своем бедственном положении.

Вспомним, что Л. Н. Толстой в статье «Единственное средство» обвинял во всех бедах народа сам народ. Толстой видел «единственный выход», «единственное средство» освобождения народа в том, чтобы не принимать участия во всех делах, которые затевает правительство, сопротивляться буржуазному злу. Сопротивляться без применения насилия, а просто отказавшись от работы на фабриках и заводах. Толстой мечтал, создать в России «крестьянский рай», поэтому подчеркнуто критиковал развитие капитализма.

Горький относится к народу не так, как Толстой. Он обвиняет народ не в том, что тот созидает промышленность, а в том, что пассивно участвует в государственном развитии страны. Виноваты все: на войне люди убивают друг друга; воюя, они разрушают то, что построено; в битвах люди ожесточаются, звереют, снижая уровень культуры: учащаются воровство, самосуды, разврат.

Горький призывает образумиться, понять, что «нужно бороться не друг с другом за хлеб и власть, а с природой, отвоевывая на пользу себе ее богатства» (47), По мнению писателя, России угрожает не классовая опасность, а возможность, одичания, бескультурья. Все обвиняют друг друга, с горечью констатирует Горький, вместо того, чтобы «противостоять буре эмоций силу разума».

В эмоциональном порыве бичуя народ, он заявляет: «Мы, Русь, — анархисты по натуре, мы жестокое зверье, в наших жилах все еще течет темная и злая рабья кровь — ядовитое наследие татарского и крепостного ига… Нет слов, которыми нельзя было бы обругать русского человека; кровью плачешь, а ругаешь». (145)

Порицая наш народ за его склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за всяческую его дикость и невежество, я помню: иным он и не мог быть. Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в нем ни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чувства справедливости, — это были условия полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокости» (43).

Именно вчерашний крестьянин, некультурный и необразованный, придя на завод, ломает машины и вредит промышленному производству: «…тех мужиков, которые, наглотавшись водки до озверения, бьют своих беременных жен пинками в живот,… которые, истребляя миллионы пудов зерна на «самогонку», предоставляют любящим их издыхать от голода, которые зарывают в землю десятки тысяч пудов зерна и гноят его, а голодным — не желают дать…, которые устраивают на улицах кровавые самосуды, не люблю» (191).

В этом кроется одна из ошибок Горького. Недостаточно хорошо зная русского крестьянина, он не понял, что земля для крестьянина не средство наживы, а форма существования. Не надеясь на русского мужика, как на силу в культурном преобразовании, Горький в пролетариате видит росток культурного строительства: «Я считаю рабочий класс мощной культурной силой в нашей темной мужицкой стране, и я всей душой желаю русскому рабочему количественного и качественного развития» (95).

Противопоставление звероподобного крестьянина промышленному рабочему — одна из главных тем на страницах публицистического цикла.

Еще один вопрос, привлекающий пристальное внимание Горького, — пролетариат как творец революции и культуры.

Горький проповедовал культуру как «борьбу с природой». С 1928 года он обнаружил замену главной силы в этой борьбе: русская интеллигенция утратила революционно-критическое отношение к действительности, перестала быть силой: «И сразу вся сила критического отношения к жизни, вся сила активной революционности оказалась в обладании большевиков» (24, 343).

Здесь же встречается объяснение причин появления «Несвоевременных мыслей»: «Я был уверен, что «народ» сметет большевиков со всей иной социалистической интеллигенцией, а главное — вместе с организованными рабочими. Тогда единственная сила, способная спасти страну от анархии и европеизировать Россию, погибла бы. Благодаря нечеловеческой энергии Владимира Ленина и его товарищей этого не случилось» (24, 344).

Горький наполняет содержание революции господством над природой, провозглашает программу индустриализации страны, вытесняя крестьянство. Большевики принимали программу Горького и разногласия между ними улеглись (М. Агурский считает, что идея ускоренной коллективизации была подсказана Сталину Горьким. Он вернулся в СССР в 1928 г. с идеей селективного уничтожения социальных групп, а в 1929 г. началась коллективизация.).

В очерках «По Союзу Советов» (1928), бывших результатом первой поездки Горького по стране после революции, он высказал два типа отношений к действительности: «Есть поэзия «слияния с природой… она приятна, умиротворяет… она для покорных зрителей жизни…

Но есть поэзия борьбы против окаменевшей действительности, для новых людей…» И далее Горький выводит определение культуры: «Культура есть организованное разумом насилие над зоологическими инстинктами людей» (25, 239).

То есть объектом воздействия воли становится не мертвая действительность, а живая, человеческая матери>. В термин «борьбы с природой» он вложил и переворот в жизни деревни — коллективизацию: «Процесс коллективизации идет с невероятной быстротой. Что это значит? Пролетариат начал освобождать 25 млн. крестьян от «власти земли»…рабочий класс обязан внушить ему это сознание даже путем принуждения» (26, 265).

Писатель в первых же своих очерках предупреждает рабочий класс, «что чудес в действительности не бывает, что его ждет голод, полное расстройство промышленности, разгром транспорта, длительная кровавая анархия (77), «ибо нельзя же по щучьему веленью сделать социалистическими 85% крестьянского населения страны» (97).

Горький предлагает пролетариату вдумчиво проверить свое отношение к правительству, осторожно отнестись к его деятельности: «Мое же мнение таково: народные комиссары разрушают и губят рабочий класс России, они страшно и нелепо осложняют рабочее движение, создают неотразимо тяжкие условия для всей будущей работы пролетариата и для всего прогресса страны» (97).

На возражения оппонента о том, что рабочие включены в состав правительства, Горький отвечает: «Из того, что «рабочий класс преобладает в Правительстве, еще не следует, что рабочий класс понимает все, что делается Правительством» (108). По мнению Горького, «Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них — та лошадь, которой ученые — бактериологи прививают тиф для того, чтобы лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку» (96). «Большевистская демагогия, раскаляя эгоистические инстинкты мужика, гасит зародыши его социальной совести (12, 5), поэтому Советская власть расходует свою энергию на возбуждение злобы, ненависти и злорадства» (149).

По глубокому убеждению Горького, пролетариат должен избежать содействия разгромной миссии большевиков, его назначение в другом: он должен стать «аристократией среди демократии в нашей мужицкой стране» (96).

Лучшее, что создала революция, — считает Горький, — это сознательный, революционно настроенный рабочий. И если большевики увлекут его разбоем, он погибнет, что вызовет в России длительную и мрачнейшую реакцию» (87).

Спасение пролетариата, по убеждению Горького, в его единении с «классом трудовой интеллигенции», ибо «трудовая интеллигенция есть один из отрядов великого класса современного пролетариата, один из членов великой рабочей семьи» (61). К разуму и совести рабочей интеллигенции обращается Горький, надеясь на то, что их союз будет способствовать развитию культуры России.

«Пролетариат — творец новой культуры, — в этих словах заключена прекрасная мечта о торжестве справедливости, разума, красоты» (91). Задача пролетарской интеллигенции — объединение всех интеллектуальных сил страны на почве культурной работы. Но для успеха этой работы следует отказаться от партийного сектантства, — размышляет писатель, — одной политикой не воспитаешь «нового человека», путем превращения методов в догматы мы служим не истине, а увеличиваем количество пагубных заблуждений»…(146)

Третьим проблемным звеном «Несвоевременных мыслей», тесно примыкающих к двум первым, стали статьи о взаимосвязях революции и культуры.

Горький готов ради прекрасных результатов революции пережить жестокие дни 1917 года: «Мы, русские, народ еще не работавший свободно, не успевший развить все свои силы, все способности, и когда я думаю, что революция нам даст возможность свободной работы, всестороннего творчества, — мое сердце наполняется великой надеждой и радостью даже в эти проклятые дни, залитые кровью и вином» (96).

Он приветствует революцию потому, что «лучше сгореть в огне революции, чем медленно гнить на помойке монархии». В эти дни, по убеждению Горького, рождается новый Человек, который наконец сбросит с себя, веками накопленную грязь нашего быта, убьет нашу славянскую лень, войдет в общечеловеческую работу устроения планеты нашей смелым, талантливым Работником. Публицист призывает каждого внести в революцию «все лучшее, что есть в наших сердцах», или хотя бы убавить жестокость и злобу, опьяняющие и порочащие рабочего — революционера.

Эти романтические мотивы перебиваются в цикле хлесткими правдивыми фрагментами: «Наша революция дала полный простор всем дурным и зверским инстинктам… мы видим, Что среди служителей Советской власти то и дело ловят взяточников, спекулянтов, жуликов, а честные, умеющие работать, чтоб не умереть с голода, торгуют на улицах газетами» (122). «Полуголодные нищие обманывают и грабят друг друга — этим наполнен текущий день» (124). Горький предупреждает рабочий класс о том, что за все бесчинства, грязь, подлость, кровь будет отвечать революционный рабочий класс: «Рабочий класс должен будет заплатить за ошибки и преступления своих вождей — тысячами жизней, потоками крови» (87).

Какие типы революционеров, по мнению Горького, могут прийти к власти?

Горький указывает на вредность людей, берущих от революционных идей только внешний вид, а не дух и силу. Революционер «на время» — это холодный и расчетливый эгоист, он опошляет великие идеи, глубоко равнодушен к человеческому горю, не ценит труд: «Это фанатик, аскет, он оскопляет творческую силу революционных идей, и, конечно, он не может быть назван творцом новой истории, не он будет ее идеальным героем» (189).

Приведенная цитата помогает понять, как Горький разоблачал индивидуализм под самыми разными обличьями, показывал пустую душу мешанина… Такой тип «не ощущая своей органической связи с прошлым мира… считает себя совершенно освобожденным, но внутренне скован тяжелым консерватизмом зоологических инстинктов, опутан густой сетью мелких обидных впечатлений, подняться над которыми у него нет сил. Навыки его мысли понуждают его искать в жизни и в человеке прежде всего явления и черты отрицательные; в глубине души он исполнен презрения к человеку…» (189).

Так в заключительной части «Несвоевременных мыслей» появляется обогнавший время трактат о людях, занимающихся «революционной практикой», но по-настоящему не верящих в идею революции. Публицист убежден, что революционное дело требует не исполнителей, а творческих, душевно богатых людей, требует культуры чувств.

Герою «на сей день» Горький противопоставляет «вечного революционера», который и умением, и знанием, и гуманной душой и своей безупречной жизнью доказывает реальность великих идей: «Вечный революционер — это дрожжа, непрерывно раздражающая мозги и нервы человечества, это — или гений, который, разрушая истины, созданные до него, творит новые, или — скромный человек, спокойно уверенный в своей силе, сгорающий тихим, иногда почти невидимым огнем, освещая пути к будущему» (188). Пролетарской интеллигенции нужны были именно такие «данковские» качества.

Но в напряженной обстановке революции трудно распознать лидера, пришедшего к власти, поэтому Горький вновь обращается к культурному строительству: «Да, снова культура. Я не знаю ничего иного, что может спасти страну от гибели» (68).

Рассматривая суть проблемы «революция и культура», мы не можем обойти вниманием оценку Горьким деятельности В. И. Ленина.

Как связывает Горький идеи Ленина с жизнью пролетариата?

Горький оценивает идеи Ленина как несбыточные мечты на чудо и верит в то, что «разум рабочего класса, его осознание исторических задач скоро откроют пролетариату глаза на всю несбыточность обещаний Ленина» (76). В ноябре 1917 года Горький не видел особой разницы между действиями царского правительства и Советской властью: те же тюрьмы, угнетенные демократии, «свобода» слова: «Самодержавие истощило духовную мощь страны, война физически истребила сотни тысяч молодежи», революция продолжает этот процесс, «Ленинская власть хватает и тащит в тюрьмы всех несогласномыслящих», в России «не остается людей талантливых, или даже способных просто работать» (82).

По определению Горького, Ленин «не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата» (77). Вместе с тем Горький отмечает исключительную силу Ленина: «25 лет он стоял в первых рядах борцов за торжество социализма, он является одной из наиболее крупных и ярких фигур международной социал-демократии: человек талантливый, он обладает всеми свойствами «вождя», а также необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс» (84).

Другими словами: Ленин — вождь есть русский барин, не знавший чаяний народа. Как барин, заботящийся о собственном подушном благосостоянии, он считает себя вправе проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу (84).

Ленин, по мнению Горького, только по книжкам узнал, как можно поднять народ на дыбы, как разъярить звериные инстинкты толпы. Он работает как химик в лаборатории, ставя опыты над живым материалом — людьми: «Рабочий класс не может понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт, стремится донести революционное настроение пролетариата до последней крайности и посмотреть, что из этого выйдет?» (76).

И снова публицист предостерегает: «Рабочие не должны позволять авантюристам и безумцам взваливать на голову пролетариата позорные, бессмысленные и кровавые преступления, за которые расплачиваться будет не Ленин, а сам же пролетариат» (77).

Учителя старшего поколения невольно вспомнят очерк Горького «В. И. Ленин», даже в полном издании которого отрицательные свойства вождя представлены не в столь «красном» свете, и зададутся, вероятно, вопросом: чем объяснить перемены в оценке Горьким «политика, вождя и человека»?

По определению Ленина Горький «никудышный политик». Ленину в высшей степени было присуще свойство всех практических политиков: встать на точку зрения противника, «если такая обещала большую перспективу, — не только не признавшись в этом, но еще и лишний раз противника за это обругав». Позднее «верный ученик Ленина», «борясь с троцкизмом», принял все главные пункты программы Троцкого. Деятельность Ленина до 1917 года — это особая позиция по организационным вопросам партийного строительства (не философия!).

В этот отрезок времени Горький и Ленин на равных пытаются организовать переустройство общества: один во главу всего ставит культуру, другой — науку, «как единственно правильное учение» — социалистическое сознание масс. Не случайно в ответ на выступление публициста Ленин убежденно заявляет, что у Горького и большевиков нет расхождения в политике или в идеях, а есть лишь «расхождение настроения» (ПСС, т. 51, с. 27). Более того, эти два таких разных человека счастливо дополняли друг друга в решении многих вопросов: Ленин оперативно оказывал помощь Горькому как председателю комиссии по улучшению быта ученых, организатору новых издательств. По просьбе писателя на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 11. 9. 1919 г. обсуждался вопрос об арестах буржуазных интеллигентов и об освобождении «кого можно» (8). Но, откликаясь на многие просьбы Горького, Ленин так и не позволил возобновить «Новую жизнь», а «Несвоевременные мысли» Ленин даже ни разу не упоминает, будто бы их и не существовало. Горький оставался в этих «потрясших мир» днях воплощением эмоций, Ленин — теоретиком, политиком. Первый — преисполнен тревогой, горечью, недовольством собой, отчаянием. Второй — холоден, деловит, с железной волей исполняет «адски трудную» работу репрессий. Все-таки у них было общее: общность цели (социалистическая перестройка общества), вера в духовное перерождение народа, вера в завтрашний счастливый день.

Тактика Ленина в отношении к первому пролетарскому писателю несколько охладила тот полемический запал, который диссонансом звучал хвалебному хору в честь Ленина. Покушение на Ленина Горький уже переживает как потрясение, несколько иначе теперь относится к революционной эпохе.

В истории русской литературы уже есть пример тому, как судьба одной личности влияет на переворот в мировоззрении другой. Известно, что А. И. Герцен долго не принимал учения Н. Г. Чернышевского о необходимости крестьянской революции. Но пережив стыд за Россию, поставившую к позорному столбу человека, имеющего свои собственные взгляды на будущее страны, Герцен посчитал своим долгом бить в «Колокол», сбирая единомышленников Чернышевского на будущую борьбу.

В нашем случае отношения между Горьким и Лениным сложились не менее сложно. «Не заметив» «Несвоевременных мыслей», Ленин «не услышал» резких выпадов в свой адрес. Вероятно, Горький немало пережил в тот момент, когда серьезно заболев, ощутил заботу и внимание со стороны Ленина (именно он настоял на лечении за границей). Вероятнее, что выражения «прост как правда», «человечен» и прочие, что встречаются в очерке о Ленине, навеяны этими впечатлениями. Горький поверил в то, что Ленин единственный, кто сможет переустроить Россию.

Поэтому особой тревогой он преисполнился после смерти Ленина: «…обливался слезами. Так я не горевал даже о Толстом». И дальше объяснял свое состояние: «На душе — тяжело. Рулевой ушел с корабля. Я знаю, что остальная команда — храбрые люди и хорошо воспитаны Ильичом. Знаю, что они не потеряются в сильную бурю. Но — не засосала бы их тина, не утомил бы штиль — вот что опасно.

Все-таки Русь талантлива. Также чудовищно талантлива, как несчастна. Уход Ильича — крупнейшее несчастие ее за сто лет» (ПСС, т. 20, 529).

Какова главная идея «Несвоевременных мыслей»?

К власти приходили вчерашние рабы, и Горький в «Несвоевременных мыслях» опасался, как бы эта масса, не подготовленная ни в культурном, ни в нравственном отношении к работе с людьми, не загубила бы революционных идей. Он был убежден в необходимости культурного воспитания масс, считал, что при всем своеобразии истории России нужно сохранить ее мирового значения памятники, освоить научный и интеллектуальный опыт Запада и, прежде всего научиться хорошо работать.

Главная идея Горького и сегодня весьма злободневна: он убежден, что лишь научившись трудиться с любовью, лишь поняв первостепенное значение труда для развития культуры, народ сможет действительно творить свою историю.

Он призывает оздоровить болота невежества, потому что на гнилой почве не привьется новая культура. Горький предлагает, по его мнению, действенный способ преобразований: «Мы относимся к труду, точно он проклятие нашей жизни, потому что не понимаем великого смысла труда, не можем любить его. Облегчить условия труда, уменьшить его количество, сделать труд легким и приятным возможно только при помощи науки… Только в любви к труду мы достигнем великой цели жизни» (46).

Высшее проявление исторического творчества писатель видит в преодолении стихии природы, в умении с помощью науки управлять природой: «Будем верить, что человек почувствует культурное значение труда и полюбит его. Труд, совершаемый с любовью, становится творчеством» (107).

Облегчить человеческий труд, сделать его счастливым поможет, по убеждению Горького, наука: «Нам, русским, особенно необходимо организовать наш высший разум — науку. Чем шире, глубже задачи науки — тем обильнее практические плоды ее исследования» (47).

Выход из кризисных положений он видит в бережном отношении к культурному достоянию страны и народа, в сплочении работников науки и культуры в развитии промышленности, в духовном перевоспитании народных масс.

Таковы идеи, образующие единую книгу «Несвоевременных мыслей», книгу актуальных проблем революции и культуры.

Нашли ли «Несвоевременные мысли» Горького свое продолжение в его художественном творчестве?

Жизнь корректировала мировоззрение Горького, «усмиряла» его романтическое нетерпение, обманывала и обнадеживала, как впрочем, у всех нас. В 1928 году Горький писал, что когда-то он преклонялся перед русским интеллигентом, перед каждым «культурным деятелем», веря в то, что любой из них беззаветно любит свой народ. «Когда-нибудь я расскажу, как… интеллигенция вытравила из меня эту веру» («О белоэмигрантской литературе»). Частично это он изложил в своем огромном романе «Жизнь Клима Самгина», конспект характера героя был намечен Горьким в «Несвоевременных мыслях».

В цикле очерков он упрекал строителей храма жизни в незнании духовных свойств материала: рядом с талантливостью — леность ума, нелюбовь к труду, равнодушие к добру и злу. Спасительное значение труда Горький считал главным в деле построения светлого будущего. В «Деле Артамоновых» он покажет потом, как любовь к труду подчеркивает красоту души Ильи Артамонова, а равнодушие к делу разлагает разум и душу Петра Артамонова.

Уже в 1917 году Горький открывает оригинальнейшую черту русского человека: «…в каждый данный момент он искренен. Именно эта оригинальность, — пишет он, как бы намечая характер героя и его окружения, которые изобразит потом в «Жизни Клима Самгина», — и является источником моральной сумятицы, среди которой мы привыкли жить. Вы посмотрите: ведь нигде не занимаются так много, упорно вопросами и спорами, заботами о личном «самоусовершенствовании, как занимаются этим, очевидно, бесплодным делом у нас» (40). И далее: «Мне всегда казалось, что именно этот род занятий создает особенно густую, удушливую атмосферу лицемерия, лжи, ханжества… Морали,… как инстинктивного тяготения к чистоте душевной… нет в нашем обиходе» (41).

Здесь прочитывается и сегодня актуальная мысль: при воспитании человека самое главное — воспитание чувств. Вспомним: Клима Самгина воспитывали «по правилам», «от ума», он вращался в затхлой атмосфере российской провинции. Бездушный человек, глядящий на ближнего «косым и зорким взглядом врага», был намечен в публицистике и выразился в облике «интеллигента средней стоимости». В «Несвоевременных мыслях» такого человека Горький называет «революционером на время», в романе нравственная пустота героя подчеркивается фамилией: «Ты еси Клим, ты еси Сам!» Он являет собой «печальное, часто трагикомическое зрелище существа, пришедшего в люди как бы нарочно для того, чтобы исказить, опорочить… общечеловеческое содержание революционных идей» (188).

Мотив недоверия мужика к интеллигенции, восприятие им интеллигентских ценностей как маскарадных масок звучит в «Дачниках», «Проходимце», а богостроительские идеи зафиксированы в повести «Исповедь».

Значение публицистики Горького

«Несвоевременные мысли» вызывают смешанные чувства, вероятно, как и сама русская революция и последующие за ней дни. В этом же и признание своевременности и талантливой выразительности Горького. Он обладал великой искренностью, проницательностью и гражданской смелостью. Подтверждением этих свойств публициста является появление сегодня таких его очерков, как «О трате энергии», где он предупреждает о вредности «проработок» на собраниях; «Ответ», в котором проницательно предупреждался нахожу, что у нас чрезмерно злоупотребляют понятием «классовый враг»… и что чаще всего это делают люди бездарные…, авантюристы и рвачи; «Русская жестокость», где он подвергает анализу «красную» и «белую» злобу и ставит между ними знак равенства.

Неласковый взгляд М. Горького на историю страны помогает нашим современникам по-новому оценить произведения писателей 20-30Х годов, правду их образов, деталей, исторических событий, горьких предчувствий.

ЛИТЕРАТУРА

1. М. Пьяных. К постижению «русского строя души» в революционную эпоху. Звезда. — 1991 г. — N 7. — с. 183.
2. М. Горький. Полное собрание сочинений. М. — 1968 г — 1976 г. — т. 16, с. 415.
3. К. Чуковский. От Чехова до наших дней. СПб., 1916 г., стр. 98.
4. К. Чуковский. Две души М. Горького. СПб., 1916., стр. 41.
5. Б. Парамонов. Горький, белое пятно. Октябрь, 1992 г., N 5, стр. 148.
6. В. Шкловский. Удачи и поражения М. Горького. «Заккнига», 1926 г. стр. 13.
7. Б. Парамонов. Горький, белое пятно. Октябрь, 1992 г., N 5, с. 158.
8. Л. Резников. О книге М. Горького «Несвоевременные мысли». Нева, 1988г., N 1, стр. 169.