Работа выполнена на кафедре литературы в Хакасском государственном университете им. Н. Ф. Катанова

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Зайцев В. А. доктор филологических наук, профессор Минералов Ю. И. доктор филологических наук, профессор Агеносов В. В.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу 119435. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Ученый секретарь Диссертационного Совета Выгон Н. С.

Общая характеристика работы

Исход XX столетия наметил ощутимую и в определенной степени закономерную тенденцию рассмотрения шестидесятнической идейно-эстетической программы как сложного и богатого своими достижениями историко-литературного явления. За последнее 35-летие не осталось, пожалуй, ни одного литератора, которой не внес бы свою лепту в разноголосье критического осмысления шестидесятничества. Разнообразные формы и качества этих оценочных суждений (от распространенного возмущения мировоззренческой недальновидностью и эстетической ущербностью шестидесятников до признания их промахов и открытий), жаркие споры, усилившиеся во второй половине 80-х — начале 90-х гг. и не прекращающиеся и поныне, обострившаяся межпоколенческая борьба отражают острый интерес к этому литературному течению. Шестидесятничество из сферы текущей литературной критики переходит в область истории литературы. Однако, становясь фактом литературной истории, это явление остается дитем «о двух матерях»: шестидесятничество принадлежит также истории современности.

Учитывая характер условий для возможной «смены'» шестидесятничества только зарождающимися, новыми, не имеющими четких контуров и ориентиров течений, необходимо осмысление идейно-художественной специфики, типологических схождений с предшествующими культурными эпохами. В этой связи было бы непростительной ошибкой «закрыть» шестидесятничество как плодотворное литературное течение и сделать вид, что это только существовавшее в течение короткого времени и на ограниченном художественном пространстве, творческое заблуждение некоторых художников и писателей, в основном, посредственных. Хотим мы этого или не хотим, факты неопровержимо показывают обратное: шестидесятничество состоялось как идейно и художественно ценное течение второй половины XX столетия и продолжает находиться на одном из престижных мест в литературном процессе настоящего времени.

«Шестидесятничество было не только советским, но и европейским явлением, оформлением общеевропейского кризиса в посттоталитарную эпоху, приведшим к глубоким изменениям как в западной, так и в советской сфере. — резонно утверждает Евгений Добренко. — Без опыта шестидесятничества культурные изменения во второй половине XX века вообще непредставимы…»¹

Изучение шестидесятничества как историко-литературного понятия, его зарождения, становления и развития, по нашему убеждению, невозможно без правильного и скорректированного понимания творческого опыта зачинателя и общепризнанного лидера этого течения Е. А. Евтушенко, внесшего значительный вклад в формирование идейно-эстетического кодекса шестидесятников.

Специфика шестидесятничества, в эволюции которого отчетливо отражаются определенные особенности литературного процесса, может быть раскрыта путем осмысления творческого пути Е. А. Евтушенко, подведения итогов его идейно-эстетических достижений и потерь.

По нашим представлениям, творчество Е. А. Евтушенко — непрочитанная страница истории русской литературы второй половины XX века, вобравшая в себя полувековой опыт развития художественного и общественного сознания страны.

В критике творчество Е. А. Евтушенко (при всем поистине огромном объеме печатной продукции о нем) — мало или неправильно понятый, а главное — неоднозначно истолкованный этап историко-литературного развития, не только совпадающий, но и в известной мере определяющий общий ход развития российской словесности 50-х — 90-х годов.

Стихотворная журналистика, беллетристика и чистая, истинная поэзия — три основных составляющих пласта евтушенковского художественного мира. Выступая часто как трудно расторжимое единство, своего рода литературный конгломерат, они нередко разъединяются критикой. Вследствие их искусственного, объяснимого во многом характером литературной борьбы разъятия рождаются выводы негативного свойства, которые распространяются на весь художественный опыт поэта, писателя, журналиста.

У Е. А. Евтушенко сложилась своеобразная концепция творчества: в результате прививки «советского дичка» «классической розе»‘ возник, вопреки пессимистическим ожиданиям, некий «гибрид», несущий в себе многие лучшие «вкусовые» качества двух стволов единой русской литературы XX века. Эта сложившаяся система определяет характер и особенности творчества Е. А. Евтушенко.

Журналистско-публицистическое начало нередко заслоняет непосредственную силу и разносторонность писательского наследия. Частые выпады против тоталитаристски ч притязаний советской власти, а затем — похожие на полувнятные раскаяния «уходы» в тень, молчание и лавирование между разразившимися отечественными и зарубежными скандалами мешали и мешают ясному пониманию гражданского значения поэта, которое в России, вероятно, долго еще останется неизменным. Обращение к разным и неравнозначным видам творчества запутывали критиков и литературоведов в определении места Е. А. Евтушенко в истории русской культуры текущего столетия.

Все. действительно, весьма сложно. Интерес к самым существенным политическим проблемам у Е. А. Евтушенко, к нашему удовлетворению, не вызывает сомнения как у его сторонников, так и у всегдашних оппонентов. Его творческое развитие происходило в богатый и насыщенный событиями период отечественной истории, ознаменовавшийся переходом от сталинского режима к «демократическим» усилиям Хрущева.

Отрезок времени, совпал с печально затянувшимся брежневским правлением, когда страна «уверенно» входила в «период упадка» (Б. Ш. Окуджава), погружалась в тягостное состояние «гражданских сумерек», и с андроповско-черненковским межлетием, обозначившим симптомы обратного хода российской истории, точнее — «топтание на месте», и с энергичным порывом нашего общества к горбачевской перестройке, и с ельциновским «смутным временем», когда последние надежды на возрождение России, кажется, окончательно рухнули. Поэтому разговор о феномене Евтушенко не может быть ограничен узко профессиональными рамками. Он неминуемо, вне нашей воли, оказывается связанным не только с историей целого поколения, детство которого было расколото войной, юность надломлена крушением надежд на позитивные результаты хрущевской «оттепели», а зрелость попала в «мягкие» объятия брежневского режима, но и с движением молодых литературных сил середины века, со вторым рождением А. А. Ахматовой, Б. Л. Пастернака. М. А. Булгакова. Феномен Е. А. Евтушенко предполагает выход и к разнохарактерной социальной жизни страны

Е. А. Евтушенко, провозгласивший: «от века своего свободным быть позорно, — оказывается в эти десятилетия заложником и «жертвой» сказанного. Находясь всегда внутри основных общественных движений, он закономерным образом вобрал в себя всевозможные промахи и ошибки времени, из одной иллюзии бросаясь в другую, еще более сомнительного свойства, что не могло не стать предметом для нападок то «слева», то «справа». Поэт сыскал себе в эти годы не только добрую, но и дурную славу.

«Рок событий», в круговороте которого оказывался Евтушенко, часто был сильнее его, подминая и уничтожая недюжинные стремления понять: куда «несет» его и сограждан России.

Нам представляется, что Е. А. Евтушенко-художника невозможно отделить от Евтушенко-гражданина, ибо это — два взаимопересекающихся, взаимообогащающихся, часто — взаимоконкурирующих потока его жизнедеятельности.

Нередко гражданские усилия поэта оказывались для него важнее работы над словом, и тогда он ставился заложником быстро текущего времени, зачастую губя свою поэтическую репутацию. Бывало и наоборот: гражданские «сумерки» вызывали к жизни произведения, отражающие поистине высокую любовь к России и глубокую боль за Отечество.

Огромность полувекового труда и его неравнозначность: пустое и философское, мелкое и великое, резкие выступления против любых форм насилия и неожиданные покаяния, громогласные протесты подписанта и тишайшие интимные заклинания — все это разновеликие составляющие его поэтического голоса.

Е. А. Евтушенко ни за что не желает умереть прежде смерти. тем более — стать всех мертвых мертвей», создавая даже в «материальном» отношении необъемный мир своего творчества.

Сутью его жизни и творчества становится, перефразируя Б. Л. Пастернака, и — самоотдача, и — шумиха, и — успех.

Стремление стать первым в жизни и литературе, характеризующееся сохранением чистоты помыслов, верностью общечеловеческим идеалам, сопряженное с социальными перипетиями времени, приводило к фиксации в общественном сознании «разного Евтушенко — «натруженного и праздного», «целе- и нецелесообразного, в котором «все перемешалось».

Одни почитатели видели в нем неистового игрока в литературное лидерство и «разночинца атомного столетья», поэтического сына Маяковского; другие — «новоявленного Северянина» и «баловня хрущевской оттепели»: третьи — младшего соратника А. Т. Твардовского и Я. В. Смелякова. современника Б. Л. Пастернака и А. А. Ахматовой: четвертые называли его «цепной собакой советской власти» и представителем «хэмингуэйевской комсомолии»; наконец, некоторые определяли его дар как «талант, размениваемый на пустяки», а поведение — как «поэтическое гусарство» и др.

Верно заметил Е. Ю. Сидоров, что различные суждения о Е. А. Евтушенко напоминают движение маятника.

Однако, несмотря на разноголосицу мнений почитателей и недоброжелателей Е. А. Евтушенко, важно подчеркнуть общее в различных суждениях: поэт стал общепризнанным лидером литературного движения молодых в середине века, подтверждая это звание как поэтическими открытиями, так и прозаическими трудами, страстной публицистикой и литературно-критическими работами, авторской кинорежиссурой и актерскими опытами.

Борец за канувшую в Лету перестройку и народный депутат исчезнувшего СССР…

Подавляющим большинством исследователей, к сожалению, не принимается во внимание упреждающее критические оценки авторское заявление: «Я — разный». Именно этот смысловой ключ открывает единственно правильный подход, который ведет к более плодотворным результатам. Если учитывать и еще одну особенность художественного сознания Евтушенко — способность к чистоте поэтического выражения, то при трудно обозримом объеме литературной «продукции» с полным основанием можно заявить: только истинно поэтических текстов в его творческом наследим вполне достаточно, чтобы понять, что Е. А. Евтушенко по праву носит высокое звание видного русского поэта второй половины XX века.

Более того, писать сегодня о Е. Евтушенко только как о поэте «для всех» (или для многих) было бы крайне односторонне, а скорее всего, и просто ошибочно. Е. А. Евтушенко — искатель новых путей в лирике, прозе, публицистике, литературной критике. Многосторонность его литературной одаренности не укладывается в рамках устоявшихся предвзятых теорий и не ограничивается идейно-художественным пространством шестидесятничества.

Е. А. Евтушенко — первооткрыватель ряда тем послевоенной литературы. Он одним из первых (если не первым) открыл а) тему «геологической» романтики, которая в «усовершенствованном» виде будет в дальнейшем подробно представлена в отечественной прозе (например, О. М Куваева).

Опережая младших» поэтов-фронтовиков. Е. А. Евтушенко в начале 50-х годов «открыл» б) тему опыта Великой Отечественной, которая в последующие десятилетия будит складываться усилиями поэтов, прозаиков, драматургов и — шире — кинематографистов, художников, музыкантов в новую концепцию войны. «Как же так, — «возмущался» по поводу его военных стихов А. П. Межи-ров. — мы выстрадали, а он высказываег?»²

Те же самые слова А. П. Межирова могли бы, вероятно, произнести А. И. Солженицын, а вслед за ним и В. Т. Шаламов: ведь именно Е. А. Евтушенко уже в 1955 году стихотворением «Идол» в) «открыл» основную тему их творчества — антисталинскую («лагерную»).

г) Е. А. Евтушенко, необыкновенно чуткий к тем новым веяниям, которые только-только намечаются в обществе, выступил первооткрывателем основной темы «тихой лирики», указав на нее целому отряду «младших» поэтов-шестидесятников.

д) Е. А. Евтушенко внутри литературного процесса 50-х годов уловил тенденцию общей лиризации литературы, создав рассказы «Куриный бог» и «Четвертая Мещанская» в жанре лирической прозы.

Поэт одним из первых понял необходимость обновления жанра современной поэмы: он создал ее новые модификации, тщательно и неистово «смешав» в них разноприродные художественные компоненты, тем самым Показывая идущим вослед один из перспективных путей развития этого жанра.

В период перестройки Е. А. Евтушенко своевременно воскликнул: «Политика — привилегия всех», обратив внимание литераторов, политологов, социологов, философов на важнейшие вопросы современности.

Примеры подобных открытий Е. А. Евтушенко в литературно-общественной жизни страны 50-80-х годов поистине неисчислимы.

В середине 90-х гг. он. ощутив насущную общественную востребованность. совершил своеобразный литературный подвиг: составил и выпустил огромную антологию русской поэзии XX века «Строфы века» — труд, подготовка и издание которого, пожалуй, составит честь большому коллективу ученых.

Характер, направленность и результаты интенсивных идейно-художественных, жанровых и стилевых исканий Е. А. Евтушенко, их значимость для развития литературного процесса, несомненно, различны, в силу чего они и получили неоднозначную оценку в литературоведении и критике.

В последние пять лет накал критических выступлений сравнительно ослабел, что можно рассматривать и как результат определения места и роли поэта в современной русской литературе. Это обстоятельство создает условия для более глубокого и многоаспектного осмысления и переосмысления творческого опыта Е. А. Евтушенко как весомой части шестидесятнического идейно-художественного потенциала.

Сегодня, в конце завершающегося столетия, полувековой опыт работы Е. А. Евтушенко в литературе даст нам определенное право на подведение итогов его идейно-эстетических поисков.

Хронологические рамки диссертации охватывают период с 1949 по 1998 годы. Определяя нижнюю и верхнюю границы исследуемого периода, мы исходим из того, что. во-первых, они охватывают весь «печатный» период творчества поэта — его истоки, становление и развитие, в течение которого и в его творчестве, и в шестидесятническом движении произошли коренные преобразования. Следует подчеркнуть, что обозначая «конечную» хронологическую границу и подводя итоги идейно-эстетической эволюции поэта, мы вовсе не стремимся «закрыть» его творчество, ибо Е. А. Евтушенко продолжает свое «бесконечное дело», находясь во власти все новых и новых литературных замыслов. Во-вторых, логика исследования диктует необходимость совмещения начальной, «промежуточной» и «конечной» точек данного периода с важнейшими вехами общественного и литературного развития 50-90-х годов. Хронологические рамки нашей работы взяты и с учетом характера литературного развития Е. А. Евтушенко: у поэта отчетливо выделяется цикличность эволюции приблизительно по пятнадцатилетиям — с 1949 по 1964 гг. с 1965 по 1980 гг., с 1981 по вторую половину 90-х годов.

Объект и предмет исследования. Объектом данного исследования являются лирика, поэмы, проза, литературная критика и публицистические произведения, кинематографические работы Е. А. Евтушенко. рассматриваемые с учетом идейно-художественного опыта поэтов-шестидесятников, прежде всего Р. И. Рождественского. А. А. Вознесенского. Б. А. Ахмадулиной. отчасти И. А. Уродского. Н. М. Рубцова и др. Так как евтушенковское творчество находится в сложных связях с многочисленными общественными и литературными событиями 50-90-х годов, то предметом нашего исследования является изучение основных тенденций и закономерностей развития идейно-эстетической программы шестидесятничества как противоречивого, но богатого историко-литературного явления.

Методической и теоретической основой диссертации являются труды известных ученых: Д. С. Лихачева, Л. И. Тимофеева, B. C. Баевского, М. Л. Гаспарова, Ю. И. Минералова, О. И. Федотова. Важную роль в формировании концепции диссертации сыграли выводы, содержащиеся в работах таких исследователей современного литературного процесса, как В. В. Агеносов. В. А Зайцев, А. С. Карпов, В. И. Новиков, Е. Ю. Сидоров, И. О. Шайтанов.

Источниковое обеспечение основывается на достаточно широкой информационной базе. Она включает как опубликованные, так и неопубликованные архивные материалы, многие из которых впервые вводятся в научный оборот: многочисленные материалы личных архивов Е. А. Евтушенко, матери поэта З. Е. Евтушенко. собраний исследователей его творчества Ю. С. Нехорошева (Москва). В В Артемова (Иркутск), автора реферируемой работы, данные государственных архивов.

Актуальность темы исследования определяется значением изучения проблем развития творчества Е. А. Евтушенко как одного из ярких литературных явлений второй половины XX века, в котором концентрируется ощутимая часть художественного опыта данного периода.

Актуальность темы продиктована также усилением внимания к литературному опыту поэтов-шестидесятников, без осмысления которого затруднительно верное понимание настоящего и будущего российской литературы.

До сих пор итоги идейно-эстетического пути поэта, тем более взятые в контексте шестидесятнического литературного опыта, не были предметом специального изучения.

Научная новизна диссертации заключается в том, что она является первым обобщающим исследованием не только творческой эволюции Е. А. Евтушенко, но и результатов его идейно-эстетических поисков — в их совокупности.

Несмотря на то, что в ряде монографий признаются художественные достижения Е. А. Евтушенко, отмечается отчетливая отраженность в его творчестве закономерностей литературного процесса послевоенного времени³. Многоаспектное исследование творческого феномена поэта, публициста, критика, прозаика в контексте шестидесятнического течения, на наш взгляд, позволит выявить важные черты и тенденции развития русской литературы советскою и постсоветского времени. Таким образом, актуальность и научная значимость данного исследования обусловлена не только обращенностью к современному материалу, но и направленностью на обсуждение закономерностей литературного процесса — проблеме, являющейся приоритетной в современном литературоведении.

Неслучайно то обстоятельство, что среди тысяч российских поэтических имен Б. А. Евтушенко вот уже полвека находится в центре бурных споров. В его лучших произведениях нашла отражение существенная часть художественного богатства поэзии шестидесятничества, в них заключены многие темы отечественной литературы 50 — 90-х годов.

Само время выдвигает перед отечественной литературоведением задачу создания фундаментальной истории шестидесятнического литературного движения XX века, для осуществления которой требуются глубокие и всесторонние исследования творчества прежде всего его наиболее видных представителей.

Целью исследования является проблемное осмысление не только творческого процесса Е. А. Евтушенко, но и его результатов как особого, важного звена в истории русской поэзии, проводимое в связи с особенностями литературного развития 50-90-х гг.

В соответствии с поставленной целью выделяются следующие задачи:

• определить место Е. А. Евтушенко в литературно-политической борьбе второй половины 50-х — середине 90-х годов, сущность социально-политической позиции, его мировоззрения и идейно-художественных поисков;
• исследовать особенности поэзии шестидесятничества на примере изучения творческого опыта Е. А. Евтушенко, рассматривая материалы в основном персонифицированно;
• выявить жанровое и стилевое богатство творчества поэта, рассмотреть его поиски с учетом опыта как поэтов-шестидесятников, так и литераторов старшего поколения;
• выяснить соотношение эпического и лирического, особенности их взаимодействия в разных жанрах творчества Е. А. Евтушенко;
• рассмотреть проблему автора и героя;
• исследовать природу художественного дарования поэта.

Е. А. Евтушенко — живая легенда со значительными мифическими «наслоениями». Поэтому одна из задач заключается в том. чтобы сквозь мифы увидеть поэта истинного, настоящего, рассказать о его становлении и развитии в 50-90-е гг. XX столетия. Ре-конструирование поэтического образа Е. А. Евтушенко предполагает рассмотрение многих «непроясненных» событий его жизни и творчества, которые стали предметом ожесточенных споров вокруг его имени.

Диссертация носит историко-литературный характер, что вместе с тем не означает, что в ее задачу входит написание истории поэзии шестидесятников. Думается, что изучение идейно-эстетического и социально-политического феномена шестидесятничества — важная задача, решение которой под силу лишь коллективу ученых, предмет целого ряда диссертационных работ. Не претендуя на полноту обзора, широту, и всеохватность суждений (для этого следовало бы обратиться к огромному материалу: а почему не творчество А. А. Вознесенского, не Р. И. Рождественского, не поэзия Б. А. Ахмадулиной?), мы останавливаемся на творческом опыте Е. А. Евтушенко как на наиболее симптоматичном шестидесятническом явлении.

Диссертант далек от мысли считать результаты своего исследования исчерпывающими все многообразие и богатство творчества Е. А. Евтушенко, однако, по его представлению, материалы диссертации позволяют с большей точностью «прочитать» основные положения идейно-эстетической концепции шестидесятнического движения.

Практическое значение исследования. Апробация.

На основе проведенного исследования природы творчества Е. А. Евтушенко автором диссертации предложена система взглядов на поэта как яркого представителя шестидесятничества, связывающая его судьбу с исторически закономерным развитием русской литературы второй половины XX столетия. Эта система в ее основных положениях одобрена рядом научных коллективов: кафедрой русской литературы XX в. Иркутского государственного университета, кафедрой литературы Красноярского госуниверситета, Бурятского Института общественных наук (СО РАН), где автор обсуждал результаты своих исследований.

Предложенная концепция реализована в трех монографических работах: «Поэма в творчестве Е. А. Евтушенко и А. А. Вознесенского» (Красноярск: издательство Красноярского университета, 1990). «Человек, которого не победили» (Абакан: издательство Хакасского государственного университета, 1996). «Российского Отечества поэт» (Абакан: издательство Хакасского государственного университета, 1996), получивших положительную оценку в печати⁴.

Книга «Человек, которого не победили» одобрена и рекомендована Министерством образования Республики Хакасия в качестве учебного пособия. Кроме этого положения диссертационной работы отражены в ряде статей, опубликованных в сборниках и журналах. Евтушенковедческие работы диссертанта включены в состав двух библиографических отечественных указателей⁵.

Основные положения диссертации были апробированы на конференциях и семинарах по историко-литературным проблемам, в числе которых: Иркутск — 1982 г., Томск — 1985, г. Абакан — 1983-1998 гг., Красноярск — 1998 г.

В русле проблематики диссертации в 1980-90-х годах автором были прочитаны спецкурсы, ежегодно проводятся спецсеминары в Хакасском государственном университете, Институте повышения квалификации при Министерстве образования Республики Хакасия. Под руководством автора защищены более двадцати дипломных работ, в которых отражены результаты осмысления идейно-художественных принципов Е. А. Евтушенко.

Представленный в работе материал может быть использован при чтении курса истории русской литературы XX века, а также при дальнейшем изучении литературного процесса послевоенного времени. Предлагаемые в диссертации оценки литературных произведений Е. А. Евтушенко могут быть полезны также критикам.

Структура диссертации определяется ее целями и задачами. Материал рассматривается в идейно-хронологическом ключе, что продиктовано принципом историзма, используемым для того, чтобы проследить основные этапы как идейно-художественной эволюции Е. А. Евтушенко, так и особенности становления и развития социально-политических и эстетически к взглядов поэтов-шестидесятников.

Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы и приложения.

Основное содержание работы

Во введении рассматриваются цели и задачи исследования, обосновывается актуальность темы и научная новизна ее осмысления, определяются хронологические рамки, дается характеристика основных источников, использованных в диссертации, а также формулируются некоторые теоретические положения общего характера.

В первой главе («Шестидесятничество: споры, суждения, оценки») выявляется степень изученности исследуемого явления, причины и результаты споров о нем.

В первом разделе («Шестидесятники: содержание термина») раскрывается содержательное наполнение определения, характер его «борьбы» с терминами-конкурентами, дается общая характеристика литературного движения 50-60-х годов.

Вначале в этимологическую основу термина «шестидесятники XX века» входил фактор временной: период прихода генерации поэтов, а затем художников, прозаиков, драматургов, публицистов, режиссеров в отечественную культуру, их творческое развитие, период «оттепели». Термин появляется к середине 60-х годов, когда отчетливо начинают проступать поколенческие черты ряда: Евтушенко. Вознесенский, Рождественский. Ахмадулина. Фактор временной предполагал и определенную мировоззренческую ориентацию, и отчасти «общую» стилевую направленность. Временем конформации (самоопределения) шестидесятников становится XX съезд партии, давший основу для оформления их миропонимания и художественных устремлений.

Важным вопросом, на наш взгляд, является определение критериев отнесения ряда писателей к шестидесятническому литературному движению. Положенный в основу термина единый историко-литературный контекст, объединяющий представителей разных идейных и художественных ориентации, по нашему мнению, позволяет в определенной мере уточнить состав шестидесятничества. Если включить уточняющее определение «поэты», то в ряд шестидесятников-традиционалистов (Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Н. Матвеева, Ю. Мориц, В. Высоцкий, Р. Казакова) необходимо включить «шестидесятника» И. Бродского, а также трех других «детей Ахматовой»: А. Наймана, Е. Рейна, Д. Бобышева (+ Глеб Горбовский), начинавших в ранние 60-е годы, представлявших собой своеобразную «ленинградскую» ветвь русской поэзии.

Осознав себя поэтически в 60-х. они в основном самоопределятся на рубеже этого десятилетия.

«Дети Ахматовой» восстанавливали нарушенную связь времен, подключаясь к высокой и чистой энергии «серебряного века». Традиционные шестидесятники и представители «ленинградской» литературной школы, смыкаясь во временном пространстве, выбирали разные пути в литературе, входили в один историко-литературный контекст, подчас имея одних и тех же учителей. Не случайно, один из «детей Ахматовой», близкий друг Бродского. Евг. Рейн убедительно утверждает, что их лидер испытан на себе влияние М. А. Светлова, Я. В. Смелякова, Н. С. Тихонова, которые были учителями и у Е. Евтушенко.

Противопоставление их, которое насаждается в современной критике, представляющей поэтов одного исторического контекста антагонистами, резонно лишь в том смысле, если, не нанося вреда целостному представлению о закономерностях литературного развития в 60-е годы, способствует выявлению его идейно-эстетического своеобразия. Все остальные подходы бесперспективны и опасны возможным креном в сторону необъективного прочтения шестидесятничества как литературного течения.

На наш взгляд, вполне резонно назвать поэтов-ленинградцев «младшими шестидесятниками», добавив, что художественный опыт их лидера — опыт ускоренного усвоения идейно-художественных уроков традиционных шестидесятников через их преодоление. Роль «восприемника» — не пассивная, а активная, перерабатывающая, рождающая возможность встречного взаимовлияния.

«Форма конфликтной связи» (А. С. Бушмин) приводят И. Бродского к борьбе с внешним «подражательством», к пробуждению самобытных творческих сил. Это обстоятельство в свою очередь способствует идейно-художественной дифференциации внутри шестидесятничества, к одновременному возникновению и развитию его стадий и форм.

«Деление» шестидесятников на поэтов-традиционалистов и «младших» шестидесятников по принципу их эстетической «разнодостойности» необходимо понимать диалектически: как равнодостойность в одном историко-литературном контексте. Не случайно, единство шестидесятничества при несхожести и непохожести почерков его разных представителей с понятной ревностью признается и выделяется их литературными «преемниками» — «семидесятниками».

Среда писателей-шестидесятников не была однородной. В современной литературной критике (И. Минутко) выделяется два ее идейных крыла: шестидесятники-«меньшевики» и шестидесятники-«большевики».

Шестидесятники-«меньшевики» стояли уже в 50-60 гг. на позициях полной конфронтации к советской системе, считая, что катастрофа в России произошла в октябре 1917 года. Прошлому они давали положительную политическую оценку, утверждая, что будущего у советской системы быть не может. К этому крылу обычно причисляют И. Бродского⁶, А. Кузнецова, В. Аксенова и других.

Иллюзорно либеральные сталинисты. шестидесятники-«большевики» (большинство) признали социализм законным строем в стране, однако критиковали его недостатки: сталинизм, партийную бюрократию, отсутствие гражданских свобод и другие, то есть следствия, но не причины. Им виделось и соответственное будущее — коммунизм, к которому можно было прийти через построение социализма, очищенного от указанных недостатков.

Приведенная классификация шестидесятников на идейной основе, на наш взгляд, может быть принята с рядом существенных уточнений.

Шестидесятников объединяли не только идеологические причины, но и противостояние догматикам, ортодоксам советскости. Понимая «историческую» необходимость подобного объединения. шестидесятники-«большевики» до определенного времени скрывали копящиеся внутри их движения идейные и эстетические разногласия. Так. например, начавшаяся еще в 60-е годы скрытая полемика Е. Евтушенко с А. Вознесенским. Б. Ахмадулиной, Р. Рождественским, И. Бродским и другими шестидесятниками будет легализована лишь тридцатилетие спустя, особенно усилится во второй половине 90-х годов.

Во втором разделе («Шестидесятники»/»эстрадная поэзия». Содержательная соотнесенность и «границы терминов») предпринята попытка уточнения соотнесенности с шестидесятническим движением «эстрадной» и «тихой» лирики.

В современной критике продолжает бытовать мнение, отождествляющее два неравнозначных понятия: поэты-шестидесятники и «эстрадная поэзия» (Н. А. Богомолов). Вместе с тем эти два понятия соотносятся как общее и частное, ибо. как правило, второе определение приложило лишь к поэзии, причем к тому ее руслу середины 50-х-начала 60-х годов, которое было востребовано «оттепельным» временем.

«Содержательное» наполнение термина — поэзия традиционалистов (или «традиционных» шестидесятников), в то время как шестидесятничество — это представительное общекультурное течение. охватывающее творчество художников русского искусства второй половины XX века.

Едва возникнув, термин «эстрадная» поэзия (поэты-«эстрадники») приобрел негативную окраску, которая постепенно усиливалась.

Истинность такой интерпретации никем, кроме самих «виновников», не ревизировалась, была таковой как бы вне сомнения. Читатель знал о ком и о чем идет речь, в то время как поэты, «заклейменные»: эпитетом «эстрадники», входили в зрелую пору, укрепляя свои идейно-художественные позиции. Одни «отходили» от эстрадного «опыта» (А. Вознесенский), другие — отвергали его почти полностью, как пройденный этап своей творческой эволюции (Б. Ахмадулина, Ю. Мориц). для третьих эстрада, сцена становилась доминирующей формой самовыражения (Б. Окуджава, В. Высоцкий, Н. Матвеева). Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Р. Казакова, прокляв: эстраду как невыносимую долю, остались ей верны навсегда.

Вместе с тем термин получил широкое бытование в начале-середине 60-х годов, хотя для русской и советской поэзии эстрада — ее ровесница. Это неслучайное явление. Причины наполнения термина негативным содержанием и неисторичность подхода к «эстрадной» поэзии заключались в усиливавшемся «противостоянии» литературных сил 60-х годов.

В конце 60-х в употреблении термина начинает ощущаться некий акцент, специальный смысл, который заключался пока лишь в том. что эстрадная поэзия начинает явственно противопоставляться «тихой» лирике.

Противопоставление в общественном мнении «тихой» лирики «эстрадной» поэзии шло не только по тематическому или «поколенческому» признаку, но и по качественным показателям, например, на стилевом уровне.

Успех «эстрадной» поэзии в определенной мере «затруднил» путь к читателю некоторым талантливым лирикам, чьи стихи с трудом воспринимались на слух, с эстрады, требовали «медленного» осмысления, но это означает вовсе не их антагонистическую несостыкованность. а наоборот — обнаруживает процесс полярного взаимодействия на одном витке поэтического развития. Отсюда проистекают не только их разносферные отличия и преимущества, но и общие поколенческие приметы, социальный и природный планы нередко представали у тех и других не в слиянии, а в чередовании.

«Тихая лирика», на наш взгляд, явилась естественным продолжением лирики «эстрадной», и, как бы ни стремились их противопоставить критики в последующие годы, это новое явление не было заменой «громкой» поэзии.

По существу, Е. А. Евтушенко одним из первых высмотрел и рассказал о бедах и болях «сирых изб» русской деревни, как говорил продолжатель темы Н. М. Рубцов, о «людях окраины древней». Грани «меж городом и селом», терзавшие в середине 60-х певца «звезды полей», были обнаружены им раньше. Обнаружив «деревенскую» тему (стих. «Ирпень», 1961 г. «Председателев сын», 1963 г. и др.). Е. Евгушенко, как это случалось не однажды, «пройдет» мимо нее, оставив ее идущим вослед представителям «тихой лирики».

Эта тема будет развита в середине 60-х — начале 70-х на новом витке литературной эволюции, став сущностью, содержательной плотью поэзии Н. Рубцова, А. Передреева, А. Прасолова и других «тихих лириков».

При всем идейно-эстетическом своеобразии стилей поэтов-шестидесятников они сближаются по значению в литературном процессе, по той роли, которую играют в истории литературы А их роль — роль внутреннего оппонента ортодоксальной советскости. В этом между ними — определенная внутренняя связь. В основе же шестидесятнического мировоззренческого кодекса (по характеру — посттоталитарного) лежит, с одной стороны, разочарование в современной действительности, в перспективах общественного прогресса, а с другой — стремление к борьбе, к очищению революционных идеалов и страстный порыв к общечеловеческим, христианским, «абсолютным» идеалам.

Пути и способы разрешения этих проблем у шестидесятников разные: одни жаждали переустройства общественной жизни (Е. Евтушенко, Р. Рождественский, А. Вознесенский, на первых порах — И. Бродский), другие искали утешения и «спасения» в искусстве (Б. Ахмадулина, И. Бродский, отчасти — А. Вознесенский), третьи — в возврате к народной старине, в близости, слиянии с природой (Н. Рубцов, А. Передреев, А. Прасолов).

Безусловно, национальное своеобразие российского шестидесятничества второй половины XX века настолько значительно, что отнесение их к единому типу весьма проблематично, а типологическая общность разновидностей «литературных школ» порой воспринимается относительной и условной. И вместе с тем конкретно-историческая общность шестидесятничества очевидна, она и является предпосылкой взаимовлияний и скрещивания различных стилей внутри одного течения.

Символичным видится и то обстоятельство, что корневое контекстуальное родство разных художников в 60-х ощущалось истинными лириками, которых всемогущая критика определяла то в клан «тихой», то в клан «интеллектуальной» поэзии: //Вдали от всех Парнасов. /От мелочных сует/Со мной опять Некрасов/И Афанасий Фет. //(Владимир Соколов).

Шестидесятничество — самое представительное течение российской лирики второй половины XX века, давно уже «переросшее» поколенческие «временные» рамки. В него входят не только представители «тихой» лирики («младшие» шестидесятники), но и поэты-фронтовики, самоопределение которых «затянулось», выпав на 60-е: Б. Окуджава, Н. Коржавин, А. Межиров.

Таким образом, шестидесятники-поэты, на наш взгляд, делятся на «младших» («ленинградская» ветвь поэзии и представители «тихой» лирики), традиционалистов и «старших» (поэты-фронтовики), являя собой идейно-художественный феномен русской музы второй половины XX века. Добавим к ним продолжателей традиций шестидесятников, поэтов более позднего времени, начала 80-х годов: О. Хлебникова, А. Чернова, М. Позднякова, М. Кудимову.

В третьем разделе выделяются общие стилевые особенности творчества Е. А. Евтушенко прежде всего как представителя «эстрадной» поэзии: использование многочисленных и разнообразных риторических фигур (элементов трибунного, риторического стиха), наличие игрового, театрального начала как зрелищной формы общения поэта с публикой (театрализованный сюжет и лирические маски, гипербола и аллегория, подтекст и эксцентрический гротеск, плакат, лирическое представление, обращение к острым общественно-политическим темам).

В диссертации рассматривается искренняя и доверительная публичная исповедь как средство создания оригинального интонирования евтушенковского стиха. Традиционный смысловой способ создания произведений Е. А. Евтушенко — следствие приоритета содержательного начала в поэзии шестидесятников-традиционалистов. Вместе с тем нами подчеркивается и важное значение для создания художественного мира корневой ударной рифмы, значительно обновленной поэтами-шестидесятниками. Акустический ассонансный принцип рифмовки, широко используемый поэтом, предполагает отход от визуального, «точного» совпадения. Наблюдается опора на опыт народного творчества, предназначенного для произнесения.

Интенсивное и подчас торопливое использование Е. А. Евтушенко акустического принципа ведет к созданию опасности расшатывания рифмы: созвучия теряют общее в фонетическом отношении, что в ряде случаев грозит исчезновением рифмы («дитя — депо», «мясники — «Москва» и др.)

В то же время нами подчеркивается, что поиски новой рифмы вели к расширению «репертуара»: неточная рифма нередко становилась семантически точной («по-старому» — «по-сталински»: «ранено» — «Марина Ивановна» и т. д.). Рифма соединяла воедино слова-образы из контрастных рядов, обнаруживая новые оттенки их существования и взаимопроникновения (отсюда — антитезное содержание, например, такой рифмы, как «правительство» — «провинция».). Расширение звуковой сферы рифмы в поэзии шестидесятников приводило к обогащению палитры стиха. к эстетическому воспитанию читателя посредством ассоциативных связей.

В подразделе «Специфика усвоения литературных традиций» подчеркивается, что стремление к обогащению поэзии ассоциациями с поэтическими системами русских классиков, представление стиха на фоне культуры прошлого является одним из средств выражения связи Е. А. Евтушенко с традицией.

Перекличка цитат, ритмические аналогии, использование реминисценций, характерных размеров рождают ощущение культурной почвы, столь необходимой в период становления стилевой системы

Евтушенко интенсивно обращается к разнообразным литературным источникам, к их лирической, мировоззренческой переработке. Причем, как правило, он никогда «не растворяется» в чужом (отдельные исключения — стихотворение «Окно выходит в белые деревья…» — «леонидо-мартыновская» мгновенная болезнь), а примеряет его к собственной литературной судьбе, «отбрасывая» ненужное, разрабатывая пригодное для своей поэзии.

Источники, занимающие поэта, во-первых, пестры и разно-плановы (русский, в том числе и сибирский фольклор, «комсомольская поэзия» 20-40-х годов и творчество Пастернака), во-вторых, как правило, общедоступны: в них нет ничего похожего на «элитарную эрудированность» (Ж. Нива) И. Бродского, А. Кушнера и других представителей ленинградской поэтической школы. Именно тут находит отражение одна из важнейших коллизий всего евтушенковского творчества: столкновение между «публичным», доступным для всех и глубоко интимным.

Нередко Евтушенко прибегает и к приему автостилизации (автопародии) используя популярные строки своего творчества в тексте других произведений с целью создания иронической интонации. Например, в самоироническом стихотворении «Автор» «больничный» контекст «потребовал» появления строки «Котятки грустные больны» — вместо «Хотят ли русские войны» Прием вкрапления своего и чужого слова, достаточно активно используемый Евтушенко, будет унаследован и станет определяющим для поэтики поэтов концептуалистов во второй половине 80-90-х годов (в особенности И. Иртеньева). Вместе с тем мы исходим из того положения, что истинная традиция обогащает не только воспринимающие но и воспринимаемое, раскрывает в нем неизвестные прежде перспективы. В литературной практике Евтушенко середины 90-х годов становится ощутимой тенденция к перефразированному стиху, активно используемому поэтическим андеграундом. Так новая поэма «Тринадцать», с одной стороны, стилистически «повторяет» блоковское произведение, с другой — вступает в полемику с основными мировоззренческими положениями автора поэмы о революции. Таким образом Евтушенко переосмысливает свои собственные уроки уже «через» поэтику андеграунда.

Ритмический прототип ряда стихотворений поэта нетрудно выявить: «Окно выхолит в белые деревья…» воспроизводит ритмический строй многих стихотворений Л. Н. Мартынова, например: «Вы ночевали на цветочных клумбах?».

Закономерными представляются и результаты выявления особенностей литературной преемственности на ритмическом уровне. Евтушенковская практика показывает использование достаточно разнообразных форм стихотворного ритма: 3-х, 4-х, 5-ти и 6-ти стопного ямба, 4-х и 5-ти стопного хорея, 3-х и 4-х иктного дольника. Обращение к возможностям разных стихотворных размеров способствует созданию естественных и разнообразных интонаций. Так. общая жанрово-тематическая природа ранней поэмы «Станция Зима» (поэмы-размышления) потребовала соответствующей размеренной интонации, которая и была передана при помощи популярного в поэзии XX века пятистопного ямба.

Следует подчеркнуть, что Евтушенко сравнительно редко обращается к возможностям шестистопного ямба, на что справедливо указывает М. Л. Гаспаров. отмечая «экзотичность для него этого размер?», «романсовую» его природу («Я разлюбил тебя… Банальная развязка…»)⁷. Напряженность чувства, эмоциональный надрыв порою «требуют» от поэта трехстопного ямба, способного создать соответствующую интонацию: //О этот страшный круг!/И только ли он в нас?/Предательство ли рук?/Предательство ли глаз?//.

«Трехстопный ямб с рифмовкой abab часто обнаруживает традицию образов и интонаций Цветаевой». — утверждает известный исследователь русского стиха⁸.

Интонационно стих Евтушенко разнообразен: он тяготеет и к архаизированному ритму, заставляющему вспомнить поэтику Тредиаковского и воссоздает ритмический «профиль послепушкинского ямба XIX века» и современные отрывистые ритмы.

В следующем подразделе («Пейзаж как средство выражения идейно-эстетического содержания произведений поэта») исследуется причина обращения поэта к природно-изобразительным картинам. Природа выступает в его творчестве и как средство для раскрытия внутреннего состояния лирического героя (выступает либо фоном, на котором человек раскрывает свою сущность, либо является средством характеристики условий, в которых формируется его личность), и как одно из основных средств бытописания.

Это категория, выполняющая прежде всего воспитательную функцию, хранящая и себе тайное средство спасения для дисгармоничного человека в драматичные минуты жизни. — его исцеляющая и врачующая сила. Определяющий мотив отношения человека и природы поэтом сформулирован так: «То. что дарит нам природа — неслучайно».

Взгляд на место и значение природы в жизни человека у Евтушенко скорее традиционный, народный: природа — кормилица, мать родная человека. Глубоко аналитическое натурфилософское прочтение природы как «вековечной давильни» Н. А. Заболоцкого в поэтике Е. Евтушенко «отсутствует», ибо основным центром земного бытия он считает человека.

Вместе с тем у Е. Евтушенко наличествует собственное философское понимание природы как прародительницы, первоосновы, «первоисточника» человеческой вселенной.

Лирический герой, может быть, не очень последовательный и вдумчивый, но — вечный (и опять же — суетный, нетерпеливый) ученик природы.

В природе поэт находит христианское милосердно-прощающее начало, обожествляет ее: «… люди называют богом природу, потому что не могут ее до конца объяснить». — утверждает он одно из положений народного мировосприятия, важного для его собственного мировоззрения. Бог как бы растворяется в природном существе, пропитывая его своей духовной энергией. Таким образом, природа в мировоззрении почта оказывается своего рода посредником между человеком и Богом, помогающим понять загадочную сущность мироздания. Несовершенство мира, демоническая дисгармоничность человеческой сущности, драматические коллизии бытия, превратившие человеческую жизнь в земной ад, своего рода нравственный Чернобыль, уравновешиваются умиротворенностью природы, постигаемой либо в процессе созерцания (что — реже), либо в моменты душевного кризиса. В «дни сомнений» природа противостоит силам социального зла, подавляющему «слой человеческого в человеке» государственному режиму. «Разбалансированность» человеческого бытия компенсируется в сознании поэта совершенством мира природы.

Лексический анализ его стихотворных произведений показывает, что в частотном «природном» словаре наличествуют самые разнообразные мотивы и образы. Творчество Евтушенко богато мотивами «растительными». Это образы трав («Зашумит ли клеверное поле». «Зазвенели бубенчики хмеля«), цветов («Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую«, неожиданный, но не обманный «цветок картошки«), деревьев (береза, «невыплакавшаяся ива«, клен, «сосны по утру», «декабристские лиственницы«, «виноград зеленый», черемуха, «свежий запах лип«, яблоня), ягод (клубника, «синяя ягода» (голубика), «ткемали белые»).

По-своему беспрецедентна и тщательно конкретизируемая природная география евтушенковского творчества: начинаясь с зиминских «ягодных мест», она вбирает в себя богатство и разнообразие всей Земли, всех пространств, на которых оказывается неистовый, жадный до впечатлений поэт. «Величье океана», «простор земель непаханых», «вздрагиванья неба и земли» — вся неразъемная природная огромность обозревается, осязается «пробуется» им.

Внутреннему состоянию, как правило, соответствуют и привлекаемые поэтом природные образы и мотивы, которые делают пейзажи его произведений динамичными, исполненными внезапных порывов и смещений. Камерные пейзажи нередко совмещаются с широким обзором действительности.

Природный мир поэта объемен, он включает все стихии: землю, водную стихию и небо, две первые из которых становятся более близкими и дорогими для его «земного» рефлектирующего характера. Устойчивыми являются образы и мотивы водной стихии: река. морс, «великий океан», шторм, прибой. «Байкал-громобой» (отсюда и ветер — «баргузин»). В частотном «природном» словаре лидируют слова, обозначающие мятежную сущность стихии.

Переливы разнообразных земных и «небесных», космических, мотивов характеризуют эстетическое своеобразие евтушенковского творчества. Особая роль отводится образу ветра, несущему разные функциональные значения. Ветер может быть «земным»: //Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую//(«Ольховая сережка»).

Поэт тщательно выписывает этот образ, конкретизируя его: ветер-баргузин, ветер-мацони, ветер-вьюга. Ветер может занимать и своего рода промежуточное положение между космосом (небом) и землей: «ветер, тучи рвущий на куски». В стихотворном творчестве Е. А. Евтушенко ветер может быть наделен и свойствами космической энергии. Прорывающийся из астральных сфер бытия на землю погрязшего в грехах человечества «завтрашний ветер» — это ветер-мститель, встряхивающий заблудших, напоминающий о высокой мерс их ответственности за содеянное.

Одним из любимых поэтом образов, формирующих многие пейзажные мотивы, является «снег» (или необычная форма множественного числа: снеги). Возникнув в самом начале творчества Евтушенко, этот образ трепетно «охранялся» и разрабатывался, приобретая все новые и новые черты. В одном из лучших произведений Евтушенко «Окно выходит в белые деревья» образ снега многоуровневый: помимо традиционной, несомой им природной сущности, он выражает и создает атмосферу раздумчивости профессора, теряющего жену («ушла жена профессора из дому»), студентов, жалеющих растерявшегося человека, и состояние растворяемости человеческих бед. да и самой жизни «под снегом, мягко падающим в тишь». Снег здесь выступает синонимом необъяснимости человеческой жизни, загадки текущего бытия.

Снег для Евтушенко — категория вечная, вневременная, абсолютная, а потому таинственная, обладающая чудотворной силой преобразовывающего лицедейства.

К этому белому лицедею обращены заветные слова стихотворения «Идут белые снеги». Мотив снегов пронизывает поэтическую плоть, приобретая семантически углубленное значение своеобразной «русской» вечной молитвы. В этом программном стихотворении «зимний» пейзаж перерастает свою изобразительную функцию, становится своего рода призмой и способом видения мира. Традиционно евтушенковский пейзаж, не теряя своей «природной» самоценности, сливается с космическим пейзажем.

Граница между человеческим и природным миром размывается, пейзаж получает свое развитие, ибо за точку отсчета берется уникальное природное, вечное бытие как наиболее близкое, обжитое поколениями многих людей. Уже не человеческий мир уподобляется природному, а природный, космический мир раскрывается через него, «Снег, идущий миллионы лет», выполняет функции символического (бессмертия России — поэта — Вселенной), является основным средством выражения авторской концепции.

Зимние мотивы, пожалуй, наиболее распространенные в евтушенковской лирике, многовариантны так же. как и в творчестве других благодарных »снеговедов»-шестидесятников: А. Межирова, Б. Ахмадулиной, Вл. Соколова.

Многообразие пейзажных зарисовок Е. А. Евтушенко, разнообразие их архитектоники позволяют выделить доминанту: пейзаж поэта «вмещает в себя сверхэмпирические, ассоциативно-символические смыслы, которые превращают его из обычного фона повествовании в полноправное средство выражения содержания произведения, его центральных идей и зачастую авторской концепции в целом»⁹.

Глава вторая — «Формирование идейно-художественной концепции творчества Е. А. Евтушенко» — содержит объяснение смысла поисков поэтом мировоззренческих и художественных ориентации, процесса складывания системы взглядов.

Раздел 1 — «Политическая цензура и формирование самосознания шестидесятников (на материале творчества Е. А. Евтушенко)» — посвящен исследованию содержания, границ и социокультурных функций отечественной цензуры 50-90-х годов, степени влияния цензурного контроля на творчество шестидесятников, принципов, на которых строились взаимоотношения поэта и цензоров. Значительной задачей этой части работы является определение условий, в которых шло формирование самосознания шестидесятников.

Большое влияние на формирование самосознания шестидесятников оказала политическая цензура, которая сыграла далеко не однозначную роль в литературном развитии. Одной из социокультурных ее функций была роль воспитательная, и дело не только в лексическом своеобразии и глубине русской литературы советского периода, но и в том. что она породила особого — думающего, точнее, додумывающего читателя. Это обстоятельство в результате привело к созданию ситуации благоприятного культурного общения. Парадоксально, но факт — подцензурный гнет является важным, даже непременным условием «горения» поэта, значительным внутренним импульсом его творческого развития, ибо Евтушенко не только не отвергает, но и признает необходимость участия государства в судьбе художника («От века своего свободным быть позорно, позорней во сто крат, чем быть ого рабом»).

В этом разделе диссертации выявляется система сложного влияния цензурного гнета не только на писателя-шестидесятника, но и на шестидесятника-читателя, по-своему уникального явления второй половины XX века.

Двойственность социально-политического сознания поэта, либеральность его мировоззрения диктовали выбор легальных форм сопротивления власти, нахождения способов сосуществования с цензурой.

С одной стороны, политический контроль нередко приводил к перестройке всех уровней текста возникали строфические, архитектонические, фонически изменения, а в результате — выход в печати идейно и художественно неполноценного произведения. Возникал смысл, противоречащий авторскому замыслу. Фрагментарность многочисленных поэм, разножанровая оформленность их глав как стилевая особенность его творчества была обусловлена не только спецификой художественного мышления, но и в определенной степени цензурными условиями, так как относительно самостоятельные части произведений легче было публиковать.

С другом стороны, цензурные ограничения помогали шестидесятникам нащупать запретную зону для критики, бороться за расширение меры допустимого, способствуя формированию лексического своеобразия литературы, углублению ее содержательной сущности. Цензурный гнет разнообразил художественный мир поэта: возникал аллюзивный стиль мышления, а отсюда — появление в его поэтике различных форм литературных мистификаций, эвфемизмов. масок-псевдонимов, переносов действия в «капиталистическую» обстановку.

В разделе 2 («Содержание и структура мировоззрения Е. А. Евтушенко») рассматриваются особенности мировосприятия поэта, повлиявшие на формирование шестидесятнического идейно-художественного кодекса. Предметом изучения в данном разделе является система специфических культовых образов шестидесятнической программы (образы народа. Ленина, поэта-творца).

Поэты-шестидесятники, и прежде всего Евтушенко, изменили характер гражданственности: служение обществу из классового понятия, ограниченного только национальными рамками, стало пониматься как долг перед «человечеством страждущим». Гражданственность становится интернационалистической. Это способствовало интеграции человеческих ценностей, всечеловеческих бед и чаяний, вело к сближению государств и народов По существу качественно новая гражданственность была нацелена на осуждение любых форм советского (Прага 1968 г.) и американского (война во Вьетнаме), китайского (остров Даманский 1969 г.) и чилийского (сентябрь 1973 г.) насилия… «Из-под глыб» лжи, лакировки, многолетнего очковтирательства, ставшего нормой советского и постсоветского бытия, всегда звучал и продолжает звучать голос Е. А. Евтушенко.

Впервые в отечественном литературоведении исследуются христианское начало в творчестве Е. А. Евтушенко, которое, на наш взгляд, принимало существенное участие не только в формировании его мировоззренческих оснований, но и в обогащении художественного мира поэта.

Произведения Евтушенко и поэтов-сверстников помогали обществу узнать правду о себе. Мировоззренческие искания шестидесятничества с большой полнотой отражают общий ход идейного развития как российской либеральной интеллигенции, так и миллионов их сомышленников из разных социальных сфер нашего общества. С высоты сегодняшнего дня можно и нужно говорить о социально-утопическом характере идейных поисков шестидесятников, но нельзя не признать и то. что именно они способствовали возвращению современников к гуманистической социалистическо-христианской морали, отходу от морали классовой. Именно социализм с христианским лицом становится тем идейным образом века, к которому они влекли себя и российское общество. Двойственность мировоззренческих ориентации не умаляет их несомненных заслуг, а, наоборот, показывает, насколько сложен, противоречив и мучителен был поиск их надежды и веры, насколько страшны были периоды прозрения и крушения иллюзий.

Третья глава («Содержание и формы просветительства поэтов-шестидесятников») посвящена анализу одной из важнейших составных частей профессиональной деятельности шестидесятников.

Евтушенко-шестидесятник потратил поистине недюжинные силы на то, чтобы обратить в свою веру не только сограждан, но и все «мятущееся человечество». В определенной степени на эту цель и была направлена его просветительская деятельность, многочисленные художественные переводы, литературно-публицистическая критика, проза.

Шестидесятническое просветительство выдвигало идеи социалистической демократии, общественного прогресса, политических свобод, труда на благо России. Литература стала рассматриваться главным средством борьбы за умы и человеческие сердца — в целях утверждения идей социальной справедливости.

Будет создан своеобразный идейно-эстетический кодекс шестидесятничества. в основе которого лежал руссоистский взгляд на «хорошесть» искусства, его нравственные основания. Отсюда вытекал и целый ряд специфических характеристик этого литературного течения: восприятие литературы не только художественным явлением но и средством спасения, помощи человеку и человечеству, создание мифологии, в которой властвовали культы вождя, поэта-творца и народа, по-разному трансформировавшиеся во времени. Шестидесятники поднимали роль этических ценностей в самосознании личности, приближали литературу к массовому читателю, к широким слоям общества.

Формы шестидесятнического просвещения были разнообразными. Вместе с тем наиболее долговременными и устойчивыми оказалось переводческое творчество литературно-публицистическая критики и проза.

К первом разделе изучаются механизмы взаимообогащения поэтических систем Е. А. Евтушенко и переведенных им национальных поэтов, осмысливаются потери и приобретения на этом пути. В результате решается задача определения особенностей переводного стиля поэта (с учетом опыта перевода Б. А. Ахмадулиной).

Значение художественных переводов Е. А. Евтушенко многофункционально: во-первых, они имели идеологическое и воспитательное значение — в смысле укрепления дружбы между народами; во-вторых, выполняли познавательную ролы в-третьих, способствовали интегрированию художественных ценностей. Многочисленные переводы Е. А. Евтушенко, Б. А. Ахмадулиной и А. А. Вознесенского национальных поэтов-сверстников расширяли представления русского читателя о шестидесятничестве как межнациональном явлении.

Во втором разделе главы предпринимается попытка осмысления специфики работы Евтушенко-критика. Литературно-публицистическая критика рассматривается как одна, из важных форм просветительской программы поэта.

Поэт создает и особый тип литературно-критического творчества: художественно-публицистический. Средства художественного, критического и публицистического проникновения в материал, выступая в смешении и совмещении, являют нам представление о критике как литературе.

Поэт-критик, по существу, доделывает в своих статьях, интервью, выступлениях по вопросам литературы то. что было недовыработано в других сферах его творчества, выступая при этом зрелым мастером, имеющим объемный взгляд на современный общекультурный процесс. Многочисленные портреты отечественных и зарубежных «духовных сородичей» по XX веку, вскрытие смысла их гражданской и художнической борьбы приближают российского читателя к насущным проблемам современного мира, воспитывают его дух на великих примерах. Массовый российский подцензурный читатель через многочисленнейшие евтушенковские статьи и интервью с зарубежными деятелями культуры расширяет свои представления о «других берегах» мирового сообщества.

Результатом подвижнического труда-подвига Е. А. Евтушенко-просветителя являйся выпуск наиболее полной антологии русской поэзии «Строфы века» в 1995 году. Автор-составитель явил русскому и американскому читателю все богатство своего литературно-критического арсенала. Жанры пространного эссе, аннотации-комментарии. заметки, зарисовки, мини-портреты, легенды, апокрифы, анекдоты, слухи, сплетни, фрагменты воспоминаний и аналитические статьи составили содержание комментариев творчества 875 лучших российских поэтов. Каждый из «детей золотого века» (родившихся до 1890 г.), «детей серебряного века» (от Ахматовой до Николая Заболоцкого), «детей железного века» (от Ивана Елагина до Николая Глазкова), «детей войны» (от Юрия Кузнецова до Эдуарда Лимонова). «детей железного занавеса» (от Леонида Губанова до Вадима Делоне), «детей скучных лет России» (от Олеси Николаевой до Александра Башлачева) и других («бездетных») был представлен Евтушенко-критиком.

Эта антология, получившая в современной критике определение «царь-книга», став бестселлером, была признана одной из лучших книг 1995 года.

Образная и эмоциональная, серьезная и афористичная, широкомасштабная литературно-публицистическая критика Е. А. Евтушенко не просто удачная и плодотворная грань его просветительской деятельности, но и ощутимая часть отечественной критики последнего сорокалетия.

Содержание третьего раздела — «Специфика прозы Е. А. Евтушенко». В нем рассматривается характер взаимодействия лирического и эпического начала в прозе, противоречия, возникающие в литературной практике, особенности лирической и литературно-публицистической прозы поэта.

Зрелость мастера, ощущение им необходимости объемного, широкоохватного разговора «о времени и о себе» продиктовали обращение к возможностям лирического рассказа и фантастической повести, романа и русской политической сказки. Е. А. Евтушенко строит свою поэтику на основе сочленения прозы и поэзии. Разножанровое прозаическое творчество объединяют такие черты, как присутствие лирической тональности и эмоциональной окраски повествования, автобиографизм и многогеройность, объемность мкровидения и полисемия. В романе «Не умирай прежде смерти» показывается нравственно-политическая драма шестидесятничества, обнажены причины достижений и потерь этого идейного течения. Евтушенко ориентирует читателя на постижение и истолкование событий августа 1991 года в известной мере как своего рода пиррову победу отечественных демократических сил.

Проза поэта последнего пятнадцатилетия, на наш взгляд, сыграла важную роль хранительницы его идейно-художественного потенциала, расширяла профессиональные возможности, одновременно углубив и сделав разнообразными его главные, заветные мысли.

Евтушенко-просветитель, обладающий сильной культурной эрудицией и филологическим инстинктом, всегда использует наиболее эффективные формы воздействия на современников.

Фотографические и кинематографические (актерские, сценаристские и режиссерские) работы, многочисленные телевизионные выступления с авторской программой «Поэт в России больше, чем поэт» на ТВ также являются весомой частью его просветительской деятельности. Евтушенко обращается к возможностям фотографии и кинематографа потому, что воздействие этих видов искусства на психику современников более непреодолимо, так как они рассчитаны на непосредственное, зрительное (т. е. более доступное) восприятие. Вместе с тем эти работы, несомненно, являются и видами авторского творчества поэта, в которых синтезируются зрительно-изобразительные и художественно-выразительные средства искусства и литературы.

Четвертая глава — «Проблемы жанровой эволюции лири-ко-повествовательной поэмы» — охватывает широкий круг вопросов поэмной специфики в творчестве поэта. Для анализа привлекаются не только более двадцати поэмных модификаций его поэзии, но и многие поэмы А. А. Вознесенского. Сопоставление и противопоставление помогает, на наш взгляд, увидеть художественную специфику разных опытов становления и развития жанра поэмы. В главе рассматриваются две жанровые разновидности: лирико-повествовательная поэма и поэма с условно-символическим сюжетом; акцентируется внимание на разнообразии художественных ориентиров Е. А. Евтушенко, разрабатывающего лирико-повествовательную, лирико-публицистическую поэмы, форму лирико-публицистической драмы.

В первом разделе («Становление жанра поэмы») прослеживается становление жанра поэмы в творчестве поэта в середине 50-х — начале 60-х годов, в результате которого возникает лирико-повествователъная дилогия (поэмы «Станция Зима» и «Откуда вы?»), осмысливаются противоречия взаимодействия содержательных компонентов произведений данного периода.

Во втором разделе («Образование модификации лирико-повествовательной поэмы с сюжетом мысли») исследуется жанровая структура поэмы «Братская ГЭС».

Идейно-художественный поиск поэтов-шестидесятников тяготеет к жанрово-родовому синтезу, к использованию возможностей разных жанров и литературных родов в структуре одного или нескольких произведений, обладающих определенной общностью (дилогий, трилогий, тетралогий). Ощутимой становится тенденция к циклизации, которая проявляется в драматических поэмах И. Драча и Ю. Марцинкявичюса, лирических ассоциативных поэмах А. Вознесенского и поэмах-циклах Б. Олейника, в своде лирико-повествователъных поэм А. Преловского. Вследствие этого идет трансформация содержательной и структурной сущности таких традиционных крупных жанров, как поэма и роман, изменяется их композиционная и сюжетная организация, перестраивается эстетика текста. В поэмах Евтушенко наблюдается стремление к частичной подмене событийного сюжета относительно логическим развитием мысли и — в результате — внешняя динамика действия уступает место внутреннему движению тем и образов. Рамки лирического сюжета «раздвигаются» за счет привлечения возможностей жанров лирики (стихотворения, рассказа в стихах, новеллы, повести-исповеди, стихотворного цикла), жанров публицистики (репортажа, очерка, зарисовки, памфлета), т. е. идет процесс расширения возможностей сюжета лиро-эпоса. Возникает сюжет мысли, выступающий основным жанрообразующим началом. Роль сюжета мысли в лирико-повествовательной поэме значительна: он способен образовывать свое собственное повествование в форме прямого авторского высказывания или отступления, оказывающих существенное влияние на диалектику общего сюжета.

Сюжет мысли выражается не только в своеобразном повествовании, но и в повышенном метафоризме стиля, условности и публицистичности раскрытия темы. Так. в поэмах А. А. Вознесенского рамки сюжета расширяются за счет условно-поэтических средств: символики, аллегории, гиперболы, притчи, сказки, снов, воспоминаний, видений и т. д. Сюжет получает свое особое, специфическое оформление как сюжет условно-символический (или сюжет метафоры). Этому способствует сближение поэтического слова со смежными искусствами — живописью, архитектурой, киноискусством. Обнаруживается тенденция к усложнению содержательной структуры поэмы. Жанр входит в зону взаимодействия литературы и смежных искусств. Образуется возможность движения поэмы как жанра межродового (преимущественно лиро-эпического) к поэме — жанру, вбирающему возможности искусства в целом.

Сюжет мысли (метафоры) способствует переорганизации категории времени: наблюдается свободное смещение временных пластов, «разбивка» времен, временные перемежения. Художественное время используется функционально, события воссоздаются не хронологически, а с пропусками лет. десятилетий, веков. Исторические факты, образы, легенды, темы выполняют фонообразующую функцию, привлекаются в качестве дополнительных доказательств утверждаемых автором идей.

Сюжет мысли (метафоры) выступает в целом как «описание» самого процесса авторского постижения того или иного явления, диалектики авторского размышления и чувства.

Поэты-шестидесятники создают новую концепцию человека, в которой человек исследуется как бы заново, что видится следствием осознания ими себя причастными к важнейшим историческим событиям. История не была для поэтов чем-то лежащим вне их самих, они ощущали себя ее творцами. Отсюда — стремление через призму собственного «я», через призму сознания и судьбы героев отразить ход самой истории. Герой предстает как самоценная личность, способная воздействовать на обстоятельства, а если надо — и управлять ими.

В третьем, разделе («Разработка лирико-публицистической модификации поэмы») анализируются поэмные образования Е. А. Евтушенко 70-90-х годов: «Коррида», «Под кожей статуи Свободы», «Голубь в Сантьяго», «Фуку» и др.

Многочисленные и разнообразные поэмные модификации Евтушенко, отражая существенные тенденции эволюции жанра, обогатили его сюжетом мысли как основным формообразующим началом. Новаторство поэта в этом жанре проявилось и в значительном расширении границ лирики, и в углублении эпичности. Это повлияло на качественное изменение природы жанра русской поэмы второй половины XX века. Опыт его лирико-повествовательных и лирико-публицистическнх модификаций поэм был усвоен поэтами-современниками (А. Вознесенским, О. Сулейменовым, Р. Рождественским, А. Преловским), что свидетельствует о перспективности развития данного направления лиро-эпоса.

В пятой главе («Специфика поэтического языка Е. А. Евтушенко») исследуются важные для художественной системы языковые средства: основные модели индивидуально-авторских неологизмов, типы евтушенковских афоризмов, особенности авторского использования фразеологизмов: выявляется характер языкового новаторства поэта, отчетливая индивидуализированность его стиля, обеспечивающего создание правдивости и естественности повествования.

Поэты-шестидесятники явились создателями нового поэтического языка призванного отразить основные коллизии послевоенного времени.

«Талант сеть чудо неслучайное» — именно эту мысль утверждает Е. А. Евтушенко всем своим творчеством, преобразуя вдохновением и художественной волей средства литературного языка. Язык поэзии никогда не лежал под стеклом в «лексическом» музее. а жил и развивался по законам творивших его лириков. Поэтический язык Е. А. Евтушенко по-своему индивидуален и непривычен, потому что в «садах русского языка» он — не случайный прохожий, а добросовестный труженик. Афористичные высказывания, созданные им и ставшие частью современного фольклора, поговорки, приговорки и фразы-реплики (поучительная и парадоксально-многозначная афористика), идиоматические речевые обороты, многочисленные и разнохарактерные окказионализмы, элементы просторечия, диалектизмы и жаргонизмы — эти составные компоненты языка Е. А. Евтушенко, стилистически преобразованные, являются основополагающими для лирической ткани его стиха.

В первом разделе главы изучению подвергаются разнообразные неологизмы поэта, способы создания их моделей.

В идиостиле Евтушенко порою нет хрестоматийной гладкости слова, обязательной правильности фразы и простого слога. Вопреки устоявшемуся мнению. Евтушенко на протяжении всей своей творческой биографии был и остается смелым новатором, проявляющим постоянный интерес к языковому экспериментаторству. Новообразования поэта отличает оригинальная семантика, совмещающая в себе как прямое, так и переносное значение. Они несут яркую экспрессивную окраску, характеризуются своеобразным «приращением смысла». Словотворческая практика поэта характерно для канвы не только его поэтического, но и публицистического, прозаического текста. Поистине ювелирное искусство слова обнаруживает Евтушенко в поэтических неологизмах, в сложных словах; употребляемые им модели для создания подобных образований весьма разнообразны.

Поэт использует возможности образования сложных слов для создания экспрессивной и одновременно точной характеристики, например, внешнего вида человека, его словесного портрета.

Новообразования с суффиксами субъективной оценки могут быть доминантой материи повествования целого стихотворных произведений («Инфантилизм», «Половинчатость», «Метаморфозы», «Прохиндей» и др.). играют важную текстообразующую роль. В идиостиле поэта присутствуют неологизмы разных лексико-грамматических разрядов: особенно частотны существительные и наречия. Выступая наследником традиций языкового эксперимента таких русских поэтов, как В. В. Маяковский и И. Северянин, поэт проявляет себя трудолюбивым «гончаром слова» второй половины XX века.

Во втором разделе («Афористика Е. А. Евтушенко, ее типологические особенности») рассматриваются основные типы афоризмов, представленных в творчестве поэта.

Обращение: Евтушенко к афористике было продиктовано одной из характерных черт шестидесятнической программы, выразившейся в проповеднической вероучительской позиции, поэтому стремление поэта к общедоступности, легко и прочно усвояемым стихотворным формам, точно формулирующим суть излагаемого, постепенно приобретает значение художественного принципа.

На исходе века творческое наследие поэта в этом отношении воспринимается едва ли не самым богатым: ставшие крылатыми цитаты из стихотворений и прозаических произведений составляли содержание плакатов и транспарантов на международных форумах молодежи и студентов, тысячи раз выносились в заглавия газетных и журнальных материалов, обильно использовались и используются отечественными и иностранными политиками, журналистами, литераторами — в публичных выступлениях, во время многочисленных дискуссий, в качестве эпиграфов к печатным материалам, широко распространены в разговорной речи. Их тематический охват едва ли не беспрецедентен для литературы шестидесятничества: общественно-политические, эстетические, этические, философские, педагогические, жизненно-бытовые афоризмы.

Поучительные афоризмы поэта часто выступают в качестве максим, несущих морально-этическое содержание. Природное тяготение афоризмов к структурной замкнутости, упорядоченности в значительной мере «нарушается»: ритмическая «догматичность» афоризма размыкается. Поэт нередко включает в состав афоризмов лирические, автобиографические и исторические элементы, реминисцентные вкрапления, что ведет к существенному содержательному обновлению этого жанра, стремящемуся к рационалистическому выражению мысли.

Афоризмы Евтушенко способствуют отражению парадоксальной многозначности, вбирающей противоречивость и превращаемость жизненных явлений. Это ведет к расширению возможностей афористического двустишия (реже — одностишия): его традиционная логическая структура вбирает в себя абсолютно новый, «антагонический» изначальному признак — внешнее алогичное содержание. Этот евтушенковский афоризм, нашедший постоянную прописку в его поэзии, следует терминологически определить «смысловым перевертышем».

В третьем разделе определяется специфика авторского использования фразеологизмов.

В идиостиле Евтушенко обращают на себя внимание фразеологические единицы, употребление которых весьма своеобразно. Поэтом используются разговорные фразеологические сращения, просторечные, грубо просторечные устойчивые обороты. Евтушенко нередко прибегает к поговоркам, перифразам, фразеологическим архаизмам и историзмам. Одним из излюбленных приемов поэта является применение с целью создания особой художественной выразительности приемов контаминации двух фразеологизмов и их редукции.

Активное использование данных экспрессивно-выразительных средств способствует значительному усилению стилистического эффекта в поэзии Е. А. Евтушенко, разнообразит и обновляет художественный мир его творчества.

Заключение содержит основные выводы исследования.

Почти полувековая работа Е. А. Евтушенко в отечественной литературе и культуре — срок немалый, накладывающий большую ответственность за все содеянное им. Прижизненный титул выдающегося русского поэта обеспечивался не только по-своему беспрецедентной заслуженной мировой известностью его имени, но и российским шестидесятническим кодексом, в формировании которого он сыграл едва ли не первую роль. Именно поэтом и его единомышленниками была основана и развита идейно-эстетическая концепция шестидесятничества — перспективного, важного литературного течения второй половины XX века.

1. В результате этой эволюции концепции шестидесятничества отечественной литературе была легально возвращена утраченная в 30-40-е годы ее общественная значимость, что позволило определенным образом «влиять» на власть и формирование народного самосознания. Шестидесятники стали властителями дум современников преимущественно в периоды двух реформации: «оттепельной» (хрущевской) и перестроенной (горбачевской), сыграв в целом важную роль в смягчении физического и психологического давления репрессивного аппарата на российское общество.

2. Заслугой Е. А. Евтушенко и других шестидесятников-традиционалистов» является закрепление за собой не только гражданского, но и расширение для всей отечественной литературы художественного пространства, на широтах которого даст свои плоды «тихая» и «интеллектуальная» лирика, «деревенская» и «городская» проза, «исповедальная» и сатирическая проза третьей волны русской эмиграции.

В результате поистине подвижнических усилий русских поэтов-шестидесятников это литературное течение превратится в межнациональное, в целом плодотворно повлияв на ход развития всероссийской словесности.

Стремление шестидесятников стать учителями жизни способствовало развитию немаловажного процесса всеохватности художественного и гражданского «вмешательства» в действительность, разумному совмещению этих двух ипостасей. В определенные моменты отечественной истории (годы «оттепели» и перестройки) это грозило обернуться подменой чисто эстетических функций искусства социально-политическими задачами. В эти моменты активизировалось литературно-публицистическое начало творчества К. Л. Евтушенко и его сомышленников, оттесняя на второй план собственно лирику, возникла беллетристика. Вместе с тем парадокс литературного шестидесятничества XX века в том и заключается, что без первого (социокультурного) вида деятельности не может, видимо, существовать и второе, чисто литературное.

3. Е. А. Евтушенко нес в своем творчестве социально-утопическое начало мировоззрения шестидесятников-традиционалистов. Рожденный на излете времени «великого перелома» и впитавший своим ребяческим сердцем войну, отравленный последствиями «угасающей» сталинщины и преодолевший «себя», ставший трубачом хрущевских перемен и поплатившийся за открытость и доверчивость, наивность политических взглядов. И т. д. и т. п. Вплоть — до нынешнего времени…

Судьбу Е. А. Евтушенко трудно, точнее, невозможно измерить рамками 60-х. очертить пунктирами жизни только одного поколения. Вспомним хотя бы его песню «Дай Бог» и работу над ролью К. Э. Циолковского в фильме «Взлет», лучшие строки поэмы «Станция Зима» и повести в стихах «Голубь в Сантьяго». многие страницы романа «Ягодные места» и любовную лирику, антологию «Строфы века».

Как публицист и общественный деятель. Е. А. Евтушенко — «чистый» шестидесятник-традиционалист. Как истинный лирик — он шире идейно-художественных ориентиров этого литературного направления. Как художник. Евтушенко «перерос» мировоззренческие основания 60-х вышел за пределы шестидесятнического идейно-эстетического кодекса. «Не отрекаясь» от шестидесятнической программы поэт осознанно подчеркивает свою принадлежность к мировом культурной элите, а следовательно, и мировое значение литературного течения, одним из основателей которого он является.

Евтушенко видит одной из своих задач «подготовку будущего». В 60-е годы он ощущает себя связующим звеном между той литературой, которая существует в общественном сознании, и тем, что уже создано в реальности, но не стало еще фактом литературного процесса.

Эта позиция подготавливала приход к читателю великих произведений не только отечественной, но и зарубежной словесности.

Е. А. Евтушенко доказал саму возможность универсальности своего таланта, ища и находя новые пути в лирике и поэмном творчестве, литературной критике и художественном переводе.

4. Интенсивно и плодотворно развиваемый им акустический, ассонансный принцип рифмовки значительно расширил звуковую сферу русской рифмы, повлияв как на поэтику «тихих» и «интеллектуальных» (Н. Рубцов, В. Соколов) лириков, так и на поэзию его старших учителей, например. А. Т. Твардовского.

В целом расширение звуковой рифмы в поэзии шестидесятников приводило к обогащению палитры русского стиха, к эстетическому воспитанию читателя посредством ассоциативных связей, возникавших вследствие включения в рифмованные сочетания слов, которые ранее не воспринимались как созвучия.

5. Как известно, движущими силами, факторами развития творчества поэтов-шестидесятников явились как внешние, объективные, социально-исторические причины, так и внутренняя эволюция художественного сознания. Новый этап истории российского общества, начавшийся в середине века, повышение уровня социального сознания способствовали активизации жанрово-стилевых процессов в литературе, в частности, в поэзии. В результате данных трансформаций возникает богатый и разнообразный художественный мир.

Эпоха хрущевской «оттепели», приведшая к разрушению «большого стиля» фундаментальной литературы сталинского времени, способствовала созданию атмосферы стилевого брожения, мобилизации идейно-художественных исканий. В результате идейно-эстетических поисков Евтушенко складывается ярко выраженный лиературно-публицистический стиль письма, характеризующийся рядом специфических качеств. Выделим наиболее характерные:

1. повышение роли автора и как следствие — отчетливая индивидуализация образа лирического героя (биографические и мировоззренческо-языковые совпадения или сближения), частая «подмена» героя автором;
2. усиление роли подтекста в результате развития аллюзивного типа мышления (активное использование разнообразных иносказательных средств);
3. антитетичность. утверждение которой как принципа поэтики обусловлено характером риторического дарования поэта и осмысления им глобальных, противоречивых проблем современности;
4. взаимопроникновение лирического, эпического и публицистического начал в объеме одного художественного произведения, повышение роли публицистики в периоды, в основном, двух реформации (хрущевской и горбачевской);
5. ориентация на широкого разнохарактерного воспринимателя и вследствие — сочетание элементов массовой и элитарной литературы (возникновение литературной беллетристики и чистой, истинной лирики);
6. принципиально незавершенная, «открытая» (для дальнейшего проникновения жизненного материала) композиция произведений, характеризующаяся открытым финалом, жанрово-родовым скрещиванием разнообразных элементов;
7. фрагментарность больших литературных (поэтических, прозаических и кинематографических) форм, возникающая в результате применения стилистического принципа монтажа;
8. особый ритмико-синтаксический строй поэтического и прозаического повествования, характеризующийся богатыми и разнообразными интонациями, открытой исповедальностью и др.;
9. определяющее значение ассонансной рифмы, расширяющей звуковую сферу стиха;
10. ярко выраженная экспрессивная лексика, тяготеющая к интенсивному обновлению поэтического языка за счет привлечения новых моделей окказионализмов, разнообразных форм афористики, транс-формирования фразеологических оборотов;
11. ориентация, в основном, на устную paзговорную речь и в результате — усиление роли просторечия, диалектизмов и жаргонизмов.

К исходу XX столетия становится очевидным и то обстоятельство, что шестидесятническое литературное течение активно коррелирует с современным постмодернизмом, в известной мере «подпитываясь» от него. Так, скажем, такие качества прозы Е. А. Евтушенко,. как определенная степень рассредоточения субъекта-повествователя. одновременность показа разновременных событий, сопряженность интеллектуальности и развлекательности — отражение взаимодействий этих разных литературных движений.

Весь опыт идейно-эстетических поисков Е. А. Евтушенко доказывает, что он является видным русским поэтом второй половины XX века. Разноплановое и неоднозначное творчество Е. А. Евтушенко состоялось как весомая часть одного из важных литературных течений текущего столетия и. вобрав в себя художественный опыт мирового культурного сообщества, стало его выдающимся широкопризнанным явлением.

В конце диссертации помещен список литературы.

Приложение содержит «Семинарий», который дает обзор изучения творчества Е. А. Евтушенко, хронологическую канву его жизни, темы для самостоятельной работы, список литературы, сведения об основных изданиях произведений поэта, данные о библиографических справочниках и др.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Монографии

1. Поэма в творчестве Е. А. Евтушенко и А. А. Вознесенского (1960-1965) — Красноярск: изд-во Красноярского университета. 1990. — 156 с.
2. Человек, которого не победили: критико-биографический очерк жизни и творчества Е. А. Евтушенко. — Абакан: изд-во Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова. 1996. — 284 с. (в соавторстве с В. В. Артемовым).

   Рец.: Ковальская Т. Посвящается Евгению Евтушенко. — Восточно-Сибирская правда, 7 марта 1996. — С. 5. Кошелева А. Л. О «сибирском Вийоне». — Хакасия, 18 октября 1996. — С 5.

3. Российского Отечества поэт (Е. А. Евтушенко: 1965 — 1995 гг.). — Абакан: изд-во Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова, 1996. — 344 с.

   Ред.: Абельтин Э. «Российского Отечества поэт» — о нем и о многом другом. — Абакан, 12 марта 1997. — С.

4. Ярещенко Г. Покой нам только снится. — Саянские зори, 18 июля 1998 — С. 2.

Статьи, тезисы

1. Проблемы жанра поэмы в современном советском литературоведении и критика//Первые конференции молодых ученых. Тезисы. — Иркутск: Иркутский госуниверситет. — 1983. — С. 103-105.
2. Е. А. Евтушенко — переводчик бурятской поэзии//Байкал. — 1983. — N. 3. — С. 115-122 (в соавторстве с В. В. Артемовым)
3. Тема природы в творчестве Е. А. Евтушенко//Вестник Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова. Выпуск V. Серия 5. Литературоведение. Языкознание. — Абакан. — 1998. — С. 19-23.
4. Творчество Е. А. Евтушенко в контексте развития отечественной литературы 60-90-х годов // Славянский мир на рубеже веков. Материалы международного симпозиума. — Красноярск. 1998. — С. 85-86.

Кроме того по теме исследования опубликовано около 30 материалов в десятках зарубежных изданий, а также в российских газетах, альманахах и журналах.